– Это же наш Андрюшка!
– радостно закричал Прохор.
– Это его работа!

Все вскочили на ноги и прислушались.

– Да, это наши! Вперед! Теперь должны прорваться!
– скомандовал Рыбаков.

Они перешли по мостку, миновав убитых собак, и вышли на дорогу.

Услышав за спиной легкие шаги, Шменкель оглянулся и увидел Надю.

– Иди все время за мной и не отставай!
– сказал он девушке.

Она молча кивнула, Фриц улыбнулся. Так они прошли несколько сот метров. И вдруг опять увидели немцев, которые залегли на околице села и палили из танковой пушки по избам. Рассыпавшись цепью, фашисты окружали село.

– Ложись!
– крикнул Рыбаков.

Надя бросилась в придорожный кювет, но тут же приподнялась, посмотрев в сторону противника. Шменкель прижал ее голову к земле.

– Не высовывайся. Лучше подай мне ленту! Умеешь?

– Видела, сумею!

Фашисты не торопились. Деревню обстреливали только танки. Но партизаны не отвечали, видимо, берегли боеприпасы. Немецкая пехота все туже и туже затягивала кольцо окружения вокруг деревни. Сначала гитлеровцы ползли, а потом осмелели и пошли, втянув голову в плечи.

– Огонь!
– крикнул Рыбаков.

Залп застал противника врасплох. Несколько фашистов упали, сраженные пулями, остальные залегли, некоторые трусливо поползли назад, в укрытие.

Этим моментом воспользовались партизаны, засевшие в селе. Через огороды и сады они бросились в контратаку и отбили фашистов на исходные позиции.

– Слева танки!
– раздался громовой голос Рыбакова.

Танк был всего один. Он шел на большой скорости, но не по шоссе, а по краю кювета, явно намереваясь раздавить гусеницами находившихся там смельчаков. Выручил парень из Курганово. Он метнул в танк связку ручных гранат и поджег его. Танк закрутился на месте, но его пулемет продолжал поливать все вокруг огнем. Парень, поджегший танк, не успел броситься в укрытие, и очередь скосила его. Он упал, широко раскинув руки.

Шменкель находился метрах в тридцати от горящего танка.

– Ленту!
– крикнул он.

Надя быстро подала ему ленту.

В этот момент крышка люка откинулась, и из танка быстро вылезли два гитлеровца. Шменкель дал по ним очередь, но слишком высоко. Второй очередью Фриц скосил одного фашиста. В люке показалась голова третьего гитлеровца. И в тот же миг в танке стали рваться снаряды. Густой черный дым окутал стальную махину.

Шум перестрелки постепенно стихал.

– Слышишь?
– крикнул подползший к Шменкелю Рыбаков.
– Наши оставили село, они пытаются сбить противника!

Стрельба в деревне стихла. Лишь два легких пулемета противника не переставали тараторить.

– Надо отходить, а то опять отстанем от своих, - бросил Шменкелю Спирин.
– Проклятое солнце, печет, как в Африке!

Рыбаков пополз куда-то в сторону, но вскоре вернулся.

– Прошило насквозь, - сказал он и удержал Надю, которая хотела было ползти к парню, что поджег танк.
– Ему уже никто не поможет. Он убит. Забрать его с собой мы сейчас не можем, потом вернемся сюда...

И, сглотнув слюну, добавил:

– Я пойду первым, Прохор будет замыкающим.

Они выбрались из придорожного кювета, переползли через дорогу и под прикрытием шлейфа черного дыма от все еще горевшего танка шли до околицы села. Раненая рука беспокоила Шменкеля, каждое движение причиняло острую боль. Он закусил губу, чтобы не стонать от боли, на лбу его выступили крупные капли пота. Наконец они добрались до первой улицы и остановились. Фриц прислонился к забору. Вид у него, видимо, был неважный, так как Надя, тронув его за рукав, спросила:

– Иван Иванович! Что с вами?

Но он только тряхнул головой:

– Ничего. Нам нужно спешить!

Партизаны тем временем оставили село, но противник все еще обстреливал его из орудий. Рыбаков вел партизан, используя каждое, даже небольшое, укрытие. Село словно вымерло. Едва начался бой, часть жителей ушла в лес, другие попрятались по подвалам и погребам. Горели дома, сараи, колхозный амбар. То, что фашисты не успели разграбить, они подожгли.

Сразу же за селом партизаны остановились передохнуть в лесу. Рыбаков внимательно оглядел местность, по которой они только что прошли.

– Ничего не понимаю. Гитлеровцы давно должны были заметить, что в селе никого нет. Почему они его не заняли? А может, они просто отказались от погони? И мы зря так спешим. Как ты думаешь, Ваня?

– Отказались от погони? Нет.

Шменкелю было трудно говорить - раненая рука горела и сильно беспокоила его.

– Если бы они не гнались за нами, то давно вошли бы в село, согнали бы всех жителей в одно место и начали бы издеваться над ними. Вот увидишь, они это село сожгут, а в донесении в вышестоящий штаб укажут, что провели карательную операцию против такого-то села. А раз они пока этого не делают, значит, у них что-то другое на уме.