Безногий отполз в сторону, зло прошипев:

– Разве для этого я проливал кровь за Вистфалию? Для этого я воевал за страну, которая, когда я стал калекой, бросила меня на произвол судьбы?

– Не мешай молиться, — шикнул на него кто-то из стоящих рядом.

– Всем я мешаю, — обиженно пробубнил в ответ калека. — Как кровь проливать, то ты первый, а как потом помогать — всем лишний!

В Вистфалии не было редкостью, чтобы человек, насильно оторванный от родных мест под высокие лозунги защиты родной земли, отправлялся на чужбину, а после, израненный и избитый, оказывался брошен на произвол судьбы. Кого интересует поломанная, ставшая бесполезной пешка в великой игре господ?

Голос жреца перебил обиженное бормотание безногого:

– Все мы, искренне верящие в Создателя, равны в своем служении Акилину, в своей любви к сотворенному им миру и порядку.

Синие звезды стали еще ярче, и жрец, взглянув на небо, негромко запел древнюю молитву, написанную на старо-иннатском языке, языке народа, от которого предки вистфальцев столетия назад переняли веру в Акилина.

Уил повернулся к жене, но та не обратила на него внимания. С намокшими от слез глазами. Лика что-то негромко шептала, глядя на бледное вистфальское небо.

И он, вздохнув, отвернулся от супруги.

Бричка с открытым верхом, запряженная двумя гнедыми скакунами, неслась по мощеным улицам, заставляя чертыхаться попадающихся навстречу пешеходов.

Рядом с ней одетый в черный бархатный фрак, скорее предназначенный для бала, чем для верховой езды, на белоснежном породистом коне ехал молодой лорд.

Он со скучающим видом смотрел по сторонам, делая вид, что не имеет никакого отношения к ехавшей в бричке семье: жене, некрасивой молодой женщине с рябым лицом, и двум детям, сидящим у нее на руках.

Мимо проехала карета. Взгляд лорда задержался на спине сидящей в ней молодой аристократки. Девушка, заметив, что на нее смотрит сам Алекс де Янов, застенчиво улыбнулась и украдкой, чтобы не заметили родители, бросила молодому красавчику воздушный поцелуй.

– Мог бы и с нами поехать, — недовольно проворчала супруга Алекса, наблюдая за взглядом мужа.

– Мужчины в каретах не ездят! — огрызнулся лорд в ответ.

– С друзьями мужчина может ехать в карете, а с нами нет.

Алекс отвернулся в сторону, пропустив эту реплику мимо ушей.

– Мы скоро приедем? Я устал! Хочу цветной бумбум, вы обещали! Обещали! — прохныкал сидящий в бричке малыш.

– Какой нетерпеливый! — передразнила сестра, показав язык.

– Мама чего она дразнится?
– снова закапризничал мальчик. — Я хочу пить, я устал!

Лорд ускорил шаг своего коня, не желая слушать капризы детей.

– Хорошо, если мы успеем приехать хоть к окончанию праздника, -проворчала супруга Алекса, поглаживая хнычущего сына по голове. — И почему только ваш папа ведет себя, словно барышня на выданье?

Лорд не обратил на жену никакого внимания. К своей некрасивой супруге Алекс испытывал лишь отвращение.

Отцепив одной рукой поводья, он достал из нагрудного кармана маленькое продолговатое зеркальце и, посмотревшись в него, слегка поправил свою безупречную прическу и бабочку галстука.

Единственное, что можно сказать точно, красоты Алексу было не занимать. Высокий, подтянутый блондин с правильными чертами лица и большими бездонными зелеными глазами, он производил неотразимое впечатление на аристократок Лиции, заставляя трястись от ярости их родителей и мужей.

Они подъехали к при храмовой площади, где, упав на колени, слушая молитву жрецов, стояли люди.

– Господин, здесь лучше спешиться, — произнес кучер, обращаясь к лорду.

– Не учи ученого, — огрызнулся Алекс в ответ.

Словно ребенок, стремящийся туда, где его ожидает приятный сюрприз, лорд устремился на площадь, со всей силы подгоняя своего коня.

«Это Алекс, это же сам Алекс», — послышались вздохи стоящих у храма аристократок, наблюдающих за молодым красавчиком, который, обворожительно улыбаясь, демонстрировал свое умение езды: то ускорялся, то вилял зигзагами из стороны в сторону, то поднимал животное на задние лапы, заставляя недовольно ворчать и отползать в сторону попадавшихся на его пути людей.

Некоторые простолюдинки, тоже подняв глаза, с завистью смотрели на незамечающего их молодого лорда. Но для Алекса они были не более чем жалкие букашки, не стоящие ни единого его взгляда. И простолюдинкам не оставалось ничего другого, как, горько вздохнув, сделать вид, что они погружены в молитву.

Мнение наблюдающих за лордом де Яновым младшим, как обычно, разделилось. В отличие от завороженно смотрящих девушек, мужчины и пожилые дамы, глядя на него, высказывали недовольство, не понимая, что можно найти в этом белобрысом наглом выскочке.