Именно возле дома, в котором живет такой человек, мы и остановились. Вглядываясь через проем, в котором отсутствовали двери, в темноту подъезда, что сквозил безнадежностью, я пригладил свой пиджак. Я граф, и даже такой вид, как тот, что развернулся перед моими глазами, не должен суметь пошатнуть те дух и решимость, с которыми я сюда приехал.

Усмехнувшись своим мыслям, которые были, скорее, отголоском моей прошлой жизни, нежели настоящей причиной неведомой тревоги, я вспомнил, что мне доводилось жить и не в таких злополучных местах.

Прежде чем войти внутрь здания, я мельком взглянул на двух старушек, сидящих на относительно уцелевшей лавочке, которым было плевать на кружащую вокруг непогоду. Они осмотрели меня с ног до головы, после чего синхронно махнули на меня рукой, также синхронно бросив:

— Наркоман…

М-да, миры разные, а бабки возле подъездов все те же. Но, как бы то ни было, их слова привели меня в чувства, и я смело шагнул внутрь подъезда. Вслед за мной направился Кузнецов, когда гвардейцы, покинув броневики, заняли вход в здание, удостоившись получить от бабулек то же прозвище, что и я, несмотря на их грозный, в отличие от моего, внешний вид. Участь быть обозванным миновала лишь Виталия Федоровича, чему тот был, несомненно, рад, судя по его губам, дрогнувшим в улыбке.

Лифт в здании, разумеется, не работал, поэтому нам пришлось топать на шестой этаж по лестнице. Не сказать, что это непреодолимое препятствие для Одаренного, но к хорошему быстро привыкаешь.

Остановившись возле старой деревянной двери, которая, в отличие от остальных дверей на этаже, была хотя бы чистой, я почувствовал души тех, ради которых, собственно говоря, сюда и прибыл, бросив все свои дела. Одна из душ, явно принадлежащая маленькому ребенку, была весьма слаба, отчего я раздраженно цокнул.

— Что не так, Саша? — мгновенно напрягся Кузнецов, зажигая свой Дар.

— Погасите свою силу, Виталий Федорович, — приказал я. — Сейчас войдем, и вы сами все узнаете, — проговорил и смело постучал об дверной косяк, тонко рассчитывая свои силы, потому как дверь была настолько ветхой, что я ненароком мог ее пробить насквозь.

Мне сразу довелось почувствовать приближение двух человеческих душ. Тем не менее сходу открывать нам дверь никто не стремился.

Человек по ту сторону замер, прислушиваясь к тому, что происходит в подъезде. В глазок посмотреть девушка, а это была именно она, не могла, потому как его попросту не существовало, вот ей и оставалось рассчитывать лишь на свои слух и чувство собственной безопасности.

Для подтверждения своих намерений я повторил стук по дверному косяку, за что удосужился тихого:

— Кто там?

— Мы по поводу вашего мужа, — твердым голосом проговорил я, стараясь не дать ему дрогнуть.

Сразу же послышался лязг дверного замка, за которым последовало само открытие двери. Секунда, и на меня полными надежды глазами смотрит молодая, но ссутулившаяся, девушка с годовалым ребенком на руках. Под глазами темные круги, свидетельствующие о бессонных ночах. Щеки слегка впалые, что говорило о том, что девушка не доедает.

Зато ребенок на ее руках выглядел иначе. Его розовые щечки показывали, что мать жертвует собой ради того, чтобы чадо росло здоровым и крепким.

— Петрова Ольга Леонидовна? — без приветствий спросил я, вернув свой взгляд к глазам девушки.

— Да, — слегка кивнув, ответила девушка. — А вы? Вы из Стражей? Что с моим мужем? — зачастила она, пытаясь выведать все и сразу.

— Меня зовут Новиков Александр Петрович, — сразу же по расширившимся глазам Ольги отметил, что мое имя ей сказало о многом. — Мне очень жаль, но ваш муж, спасая людей, которых похищали по всей стране, стал жертвой предательства и героически погиб, — не став ходить вокруг да около и вдаваться в подробности, прямо проговорил я.

Удивительно, но Ольга не стала плакать или причитать. Она лишь тихо проговорила:

— Я чувствовала, но продолжала верить, — и лишь по ее глазам и душе было видно, что из нее вынули внутренний стержень.

— Понимаю, что для вас мои слова вряд ли станут утешением, но Игорь был моим другом, первым командиром и человеком, которого я, несомненно, уважал, — проникновенно произнес я, глядя в опустевшие глаза девушки. — Поэтому своим долгом считаю сделать все возможное для его семьи.

— О чем вы?

— Для начала позвольте нам войти. Негоже гостям, пусть и незваным, стоять на пороге, — слегка улыбнувшись, сказал я.

— Ваше Сиятельство, я не уверена, что вам будет приятным находиться в подобного рода квартире, — начала отнекиваться Ольга.

— Все же я настаиваю, ведь нам есть еще, что обсудить, — спокойным голосом проговорил я.

Ольга нехотя, но отошла в сторону, позволяя мне и Кузнецову, что следовал за мной немой тенью, войти внутрь. В глаза сразу бросилось небогатое убранство квартиры, что было весьма ожидаемым после рассказа Виталия Федоровича. В то же время на этом фоне ярко выделялись две детские кроватки, которые были сделаны из весьма добротного, на первый взгляд, материала, а также рабочий стол Ольги, на котором лежала кипа аккуратно сложенных тетрадей и пенал с письменными принадлежностями. Да и в целом, несмотря на старость и бедность, которыми была пропитано пропитана квартира, в ней царила чистота и порядок.