— Кофе? — предложила Ольга.

— Не откажусь, — приземляясь за старенький стол, служивший местом для приема пищи, согласился я.

— У меня есть только растворимый, — как-то совсем обреченно заявила девушка.

— Отлично, — поспешил ответить я, а после того, как заметил, что Ольге очень неудобно хозяйничать на кухне с ребенком на руках, взглянул на Кузнецова.

— Ольга Леонидовна, — с некой отеческой теплотой в голосе обратился к Петровой Кузнецов. — Позвольте я, а вы пока что побеседуйте с господином.

Ловко отстранив девушку с ребенком от раковины, где та собиралась наполнить чайник водой, Виталий Федорович принялся самостоятельно наполнять ёмкость жидкостью, в то время как сама Ольга присела напротив меня, покрепче сжав своего сына.

— О чем вы хотели поговорить, Ваше Сиятельство? — несмело спросила Петрова, глядя на меня.

— Вы же учительница, верно? — Ольга кивнула, на что я поторопился продолжить: — Как вы смотрите на то, чтобы возглавить школу?

— Какую школу?

— Которую я в ближайшее время собираюсь построить, — пожав плечами, выдал я. — Видите ли, количество моих людей стремительно растет, а вместе с ним возрастает и количество их семей. А от того, что мое поместье находится на приличном расстоянии от города, то получить какое-либо дельное образование их детям весьма проблематично.

— Ваше Сиятельство, это очень хорошее предложение, — голос Ольги наполнился необычайной звонкостью, чтобы затем сразу притихнуть. — Но у меня у самой двое детей на руках, и я потеряла своего мужа. Как оказалось, навсегда…

— Именно поэтому вам следует собраться и найти новый смысл жизни в своих детях. Стать для них примером того, как нужно справляться с трудностями. Сколько вы еще продержитесь в том ритме, в котором живёте сейчас? Полгода? Год? — Ольга опустила глаза. — А затем вы заболеете. Скажу больше, вы уже больны. Сляжете, оставив своих детей на произвол судьбы. Вы такой участи для них хотите? — внезапно твердо спросил я.

— Нет, — впервые за весь наш разговор из глаз девушки брызнули слезы.

— Тогда вам следует как можно скорее принять тот факт, что вашего мужа, героя, больше нет. И как бы это ни было больно, но он не вернется. Никогда, — припечатал я, заставляя Кузнецова громко лязгнуть чашками. — Вы должны понять, что у вас нет права предаваться воспоминаниям об Игоре. Возможно, в будущем, когда вы вновь встанете на ноги. Но не сейчас… Не тогда, когда ваши дети нуждаются в вас больше всего, — вновь понизив голос, проговорил я. — Поэтому я спрошу вас еще раз, — протянув руку, я поднял лицо Ольги, столкнувшись с ней взглядом. — Вы готовы стать во главе той школы, которую я, даю слово дворянина, построю и назову в честь вашего мужа? — сам того не ведая, вновь влил в свои слова Тень.

— Готова! — в глазах девушки разжегся огонек решимости.

— Вот и отлично, — улыбнувшись, сказал я. — А по поводу заботы о ваших детях, то будьте уверены в том, что вам найдется кому помочь с этим вопросом. А теперь… — сделав небольшую паузу, чтобы отпить приготовленный Кузнецовым горячий кофе, приказал: — Поведайте мне, что с вашей дочерью?

Плечи Ольги опять опустились, показывая, что я попал во очередную болевую точку. Но этот вопрос требовалось решить как можно скорее, потому как душа девочки, лежащей в своей кроватке, меня весьма тревожила.

— Она больна. Врачи, которых я смогла себе позволить, разводят руками, — наконец заговорила Петрова. — Впрочем, вам лучше взглянуть самому, — Ольга встала и проследовала к кроватке, в которой находился ее второй ребенок, а мне ничего не оставалось, кроме как пойти вслед за ней. — Я не знаю, что с ней.

Я склонился к кроватке, чтобы увидеть в ней бледную девочку, по всей коже которой проявились вены, постоянно сменявшие свой цвет: с черного на белый.

— Виталий Федорович, вы знаете что-нибудь об этом? — обратился я к Кузнецову, потому как понятия не имел, что с ребенком.

— Никогда такого не видел, Саша… — подойдя к нам, замер бывший бойрук, позабыв о том, что до этого называл меня в присутствии чужих людей «господином», не иначе.

«Зато я знаю, — напомнила о себе Кей мыслеречью. — Это энергетическая лихорадка.»

«Что еще за энергетическая лихорадка?» — не понял я.

«Случаи, когда у детей слишком рано начинает пробуждаться Дар, называют энергетической лихорадкой или приступом, — учительским тоном поясняла девятихвостая. — Если такое случается в богатых семьях, то родители радуются, потому как благодаря своим средствам могут купировать приступ и получить Одаренного, который начал свое развитие с раннего возраста. Если в бедных — соболезную. Девяносто девять детей из ста погибают, зачастую забирая с собой родственников, находящихся поблизости.»

«Что скажешь об этой малышке?» — взглянул я на ребенка, лежащего в детской кроватке.

«Довольно-таки сильна, раз не плачет от боли. Но по внешнему виду можно с лёгкостью сказать, что она не из тех, кто выживает. Дар, похоже, весьма силен, однако без помощи выдающегося лекаря она с великой долей вероятности умрет в ближайшие несколько дней, — безжалостно заявила демоница, чтобы в следующий момент воодушевленно произнести: — Я могу купировать первичную реакцию организма, не проваливаясь глубоко. Это позволит ей почувствовать себя легче, а также девочку можно будет транспортировать, не боясь добить. А там, глядишь, лекарь выдающийся найдется.»