Остальные солдаты оставались на месте, ожидая, пока их лидеры осмыслят эту странную просьбу.

— .вы не делали этого раньше? Вы говорите, что результат должен быть необычайным? — Брови Тенектрила сошлись на переносице. Лизахи редко проявляли эмоции, но на его чертах было заметно недовольство. — Вы не проверяли свою теорию?

Мойш слышал слова Лизаха, но также переживал странный внетелесный опыт. Он стоял там, на переполненном плацу рядом с Тенектрилом, но также стоял на гораздо более редконаселённом плоском участке земли, напротив точно того же трио личностей. Оба слоя, казалось, давили друг на друга, но при этом существовали отдельно. Этот другой Мойш был грязнее, голоднее, и у него болели ещё не до конца зажившие раны.

В параллельном видении холодный ветер покрывал коркой грязи их руки и ноги, касавшиеся земли.

Тот другой Мойш с ужасом осознал, что воспоминания, вероятно, должны будут исходить от него или таких, как он, последних из старых Гомидов. Тех, кто пережил разграбление — подождите, что? — Хоумвелла и бежал с Черепашьими Линиями. Другому Мойшу пришло в голову, что единственными воспоминаниями, достаточно сильными для создания Печати Жизни, будут воспоминания целого народа.

Дешёвая цена, которую Черепашьи Линии были бы готовы заплатить сами.

Этот Мастер хотел похоронить культуру Гомидов в земле и позволить чему-то другому вырасти на ней. Они стали бы жертвой ради безопасности тех, кто сбежал из города.

Но тот другой Мойш в альтернативной реальности, сломленный и всё ещё скорбящий по всем потерянным спутникам, огляделся на жалкие остатки своего народа. Он думал о нескольких десятках оставшихся Гомидов, о плачущих родителях и молчаливых детях с пустыми глазами. Он думал о том, как они голодны. Он думал о кукурузной муке.

В том альтернативном мире съедобное обладало мощной притягательностью.

Когда слёзы начали наворачиваться на его глаза от ужасного выбора, который ему предстояло сделать, третья фигура наконец наклонилась вперёд. Зрение Мойша затуманилось, он тоже наклонился вперёд таким же образом в другой реальности, той, которую он населял в настоящий момент, и заговорил в обеих. Два голоса отозвались эхом. — Очевидно, было нелегко собрать эти припасы; Хоумвелл сильно пострадал, и конвои подкрепления от наших союзников ещё не прибыли. Можете ли вы понять, какой это для нас жертвой — кормить вас прямо сейчас? Мы живём в обществе; мы процветаем, когда работаем вместе, и рушимся, когда распадаемся. Мы поможем вам восстановить ваш район, и в обмен вы сделаете то, что мы попросим.

Последняя часть предложения прозвучала с жестоким давлением, крюком, который так глубоко вонзился в альтернативного Мойша, что тот издал удивлённый всхлип. Слёзы текли по его щекам, когда он принимал решение. Он откажется от наследия своего народа. Потому что что может быть важнее настоящего? Если бы его народ не имел кукурузной муки, они всё равно умерли бы от голода.

В настоящем Тенектрил медленно покачал головой. Крюк здесь не нашёл плоти. — А, ну, такие усилия были излишни. Если вам нужна эта кукурузная мука, чтобы накормить свой народ, вы должны оставить её себе. Мы найдём способ обойтись. Таков наш путь.

Все три фигуры казались шокированными. Полковник несколько раз моргнул, словно не уверенный в том, что он слышит. Он искоса взглянул на остроглазого мужчину с козлиной бородкой. — Вы вы не хотите еду?

Мойш вернулся в своё тело, охваченный холодом от увиденной альтернативной временной линии. Он сжал ступни, чтобы скрыть дрожь; здесь было бы неуместно показывать слабость. Он задумался, не видел ли кто-нибудь ещё того мира; больше чем когда-либо, он был глубоко благодарен, что Король Нижнего Мира Голодный Глаз решил выступить на их защиту. Он прочистил горло. — Если больше ничего нет, нам нужно продолжить восстановительные работы. Спасибо, господа.

Сначала с небольшой нерешительностью, затем с большей скоростью, пока трое просто глупо стояли рядом со своими кучами ящиков, солдаты трущоб ушли. Мойш оглядел группы; большинство казались сбитыми с толку, а некоторые даже разочарованными тем, что они отвергли предложение, но он заметил достаточно ярости в глазах среди солдат, чтобы почувствовать утешение: другие поняли настоящую сделку, которую хотели три представителя из Черепашьих Линий.

— Мы знаем, кто был этим третьим человеком? Тем, кого они не представили, — тихо сказал Мойш Тенектрилу. — В его манере говорить было что-то коварное. Я думаю, он пытался принудить нас согласиться с помощью предложенных ими даров.

Тенектрил кивнул, его зрачок был настолько узким, что почти невидимым. — Я полагаю, это тот, кого они называют Бейгоном. Обычный торговец. Что ж, мы позаботимся о том, чтобы в будущем он не имел дел с нашими народами. Такие люди впиваются даже в малейшую слабость.

Рендидли ощущал гул в голове, обдумывая открывшиеся перед ним возможности. Он хотел тренироваться столькими способами, исследовать столько аспектов памяти, перед ним маячило столько угроз, что он едва ли мог их сосчитать. Последние два дня прошли в постоянном движении.