Фатия Лазурит мог обладать мощным образом, позволявшим ему каннибализировать своих жертв, но он был обманут. И он обманывался относительно способа своей хищнической деятельности . Рэндидли, вооружённый своей уверенностью и значимостью, полученной в битве с Иллией, мог лишить его этого заблуждения. Потому что Фатия знал, что Рендидли прав.

Пламя по телу конструкта хищника начало дрожать. Рендидли ждал. В этот момент Фатия мог либо подавить реакцию и, вероятно, ослабить свой образ в долгосрочной перспективе, либо отрыгнуть ту жизненную сущность, которую он украл у Иллии.

Если это правда, то проблема этого Воина Нити полностью ваша , — выплюнул слова Фатия.

Рендидли показал ему зубы. Кто ещё был бы способен с этим справиться?

Ты Гнев отступил с лица Фатии. Ты пожалеешь об этом .

Я сожалею, что так долго ждал, прежде чем чётко обозначить свою позицию. Слухи о нашей дружбе сильно преувеличены , — Рендидли ждал, пока Фатия позволит своему краткому, четвёртому трофею распасться. Из остатков он извлёк Принца Нити, который сформировался из Иллии.

Он ушёл тихо, как трепещущий вздох воздуха, сопровождаемый потоком проклятий от Фатии Лазурита.

Глава 2255

Мойш и Тенектоил, теперь уже знакомые друг с другом и строящие мост дружбы, основанный на долгой, почти анонимной связи, сидели на одном из низких, горизонтальных отростков, что расходились от животворящих лиан, пронизывающих трущобы, и ели сэндвичи из солонины страуса на пресном хлебе.

Несмотря на прошедший день, сегодняшний был хорош. Пока что этого было достаточно. Оба жевали, испытывая почти блаженство.

Страусы были вредителями, заполонившими пустоши, но их появление вблизи трущоб стало недавним событием, которое местные жители активно использовали. Жадные птицы обнаружили ягоды, растущие на новой системе лиан, и теперь периодически возвращались за едой. А новый источник мяса был именно тем стимулом, который так нужен был беженцам вокруг Хомуэлла прямо сейчас.

Каждый укус давался с трудом; дешёвое птичье мясо было жилистым, а хлеб — грубым. И всё же каждый ощущался как триумф. Ещё на один день им обоим удалось выжить. Рука Тенектоила заживала медленно, а Мойш теперь чувствовал ноющую боль, которую не мог точно определить, в суставах правой руки, но они жили.

Оба откусили от своих сэндвичей и отломили ещё один кусок пищи. Их жевание было почти синхронным.

Ужасные серые тучи нависали на горизонте, напоминая о силе Пустоты, ждущей за их вратами. Часть более крупного наступления, медленно сжимающегося вокруг Эфирных земель. Но Мойш давно научился сосредотачиваться только на настоящем.

Его внимание оставалось только на тех моментах, которые были гарантированы, на настоящем.

— Раддей поправится? — спросил Тенектоил между огромными укусами, несколько портя настроение. Кусочки страусиного мяса застряли между его мелкими и острыми зубами, пока он говорил.

Однако Мойш осторожно кивнул. Он протянул руку и похлопал по тёплому телу толстой главной ветви лианы. — Они говорили, что энергия Воина Пустоты заразила рану, что ничего невозможно сделать. Что он будет медленно гнить, один орган за другим. И я подумал, его дочь — ну. Мы просто пытались облегчить его страдания, давая ему воду из лианы. Давая ему несколько маленьких плодов. И Пустота рассеивается.

Тенектоил замер. — Ты думаешь вода из лианы повлияла на Пустоту в его теле?

Мойш мог только кивнуть. Трудно было не испытывать сильную гордость, глядя на растение, родовую культуру народа Хомидов, теперь разросшееся почти до божественных размеров. Но он всё же украдкой огляделся, прежде чем ответить. — Я не знаю, что ещё думать. И, по-видимому, другие тоже заметили, хотя никто не хочет говорить об этом публично. На случай, если

Тенектоил понимающе кивнул. Оба понимали, что если бы это знание стало слишком распространённым, Черепашьи Линии вышли бы и начали выкачивать всю жидкость из лианы для своих собственных целей. Скрыть правду от правителей Хомуэлла навсегда было невозможно, но как можно дольше они хотели заставить их верить, что лианы — это просто странный, и, возможно, удобный, беспорядок в трущобах.

Мойш наклонился вперёд и прижался лбом к лиане, ощущая её тепло. Он любил напоминать дочери Раддея, отвлекая её, когда боль отца была невыносимой, что это растение было его подарком ей, редким фрагментом истории Хомидов. И теперь оно разрослось и обеспечило так много для трущоб.

Главные ветви лианы находились примерно в метре от земли, достаточно толстые, чтобы уверенный в себе человек мог пройти по ним, не боясь упасть. Жёсткие, почти похожие на клетку выступы росли снизу, в основном горизонтально, прежде чем опускались к концу. Именно на одном из таких выступов сейчас сидели Мойш и Тенектоил. Но также, по сравнению с ветхими лачугами, которые раньше населяли трущобы, было гораздо легче копать под главной ветвью лианы и прокладывать материалы по нижним отросткам, создавая извилистый, частично подземный ряд жилищ, разделённых занавесками.