Шрифт:
— Сейчас не лучшее время для разговоров, — проворчал Майкрофт.
— Пожалуй, — мирно признал Шерлок, подстраиваясь под его шаг. — Тогда — как только ты будешь свободен?
Здесь Майкрофт выругался, и хотя очень уместно, но уж очень неприлично, и потому я сочту нужным это опустить.
Мы молча пошли дальше.
Глава девятнадцатая
К ТОМУ ВРЕМЕНИ, КАК МЫ ДОБРАЛИСЬ до Олдгейтской водонапорной башни, одного из громадных и уродливых памятников гигиены Лондона, неофициальной границы между немытым Ист-Эндом и чистым Сити, рассвет уже выбелил небо. На стоянку кебов у башни как раз подъехали несколько зевающих кучеров, и Шерлоку удалось обеспечить нас четырёхколёсным экипажем.
Он бережно уложил герцогиню в салон, и она распахнула глаза.
— Я была права: в глубине души все люди очень добры, — пролепетала бедняжка. — Спасибо.
— Вы заслуживаете только добра, — ласково сказала я, вкладывая ей в рот ещё одну конфету.
Шерлок не стал напоминать леди Бланшфлёр о «доброте» миссис Калхейн и Писклявого. Он повернулся ко мне:
— Энола, могу я спросить, как ты оказалась замешана в этом деле?
— Разумеется, спросить ты можешь, — отозвалась я, надеясь, что, несмотря на усталость после тяжёлой ночи, в моей улыбке читается тепло и любовь к брату, — но отвечать я отказываюсь.
Он вскинул брови:
— Хорошо, я спрошу иначе. Ты вхожа в дом герцога Луи дель Кампо?
— Меня там знают как благородную даму, встревоженную судьбой герцогини.
— Тогда, полагаю, будет лучше, если ты одна отвезёшь герцогиню Бланшфлёр домой.
— То есть чтобы они не думали, что мужчины видели её в таком состоянии?
— Именно. Подожди минуту.
Он забрал у меня поводок Тоби, передал его Майкрофту, достал из кармана платок (не с кружевной каймой, а свой, мужской), намочил водой у Олдгейтской башни и стал вытирать мне лицо, будто я была ребёнком.
Измотанная и ошеломлённая, я несколько минут стояла как манекен, а потом забрала платок и сама стёрла с рук и лица оставшуюся грязь.
— Неплохо, — неуверенно произнёс Шерлок, когда я прикрыла растрёпанные волосы париком и шляпкой. — Родинка тебе нужна?
— Нет.
— Тогда до встречи.
— Да. После такого приключения я намерена проспать до завтра.
Я бросила саквояж в салон и уже шагнула на ступеньку кеба, как вдруг Майкрофт выкрикнул:
— Подожди!
Бедный Майкрофт, я почти забыла о нём! Я поспешно повернулась к брату.
Мучительная ночь вытрясла из него всю напыщенность и словоохотливость. Он спросил ворчливо, но по-детски просто:
— Когда мы снова тебя увидим?
На меня нахлынула внезапная волна любви к старшему брату, но я вовремя напомнила себе, что он не давал никаких обещаний и доверять ему нельзя.
— Не знаю. Я с вами свяжусь. Обещаю.
— Надеюсь, ты обратила внимание, что я не вызвал констебля, чтобы тебя задержать, — с оттенком привычной сварливости заметил Майкрофт.
— Поверь мне, обратила, — заверила его я.
— В таком случае почему бы нам не согласиться...
— Я ужасно устала, Майкрофт, не готова к серьёзным беседам и боюсь на что-либо соглашаться.
Вдруг Шерлок заговорил с непривычной для него сбивчивостью:
— Энола! Твой день рождения!
Я оглянулась на него в искреннем изумлении:
— Что? При чём здесь мой день рождения? — Раньше они не проявляли к нему интереса.
А в этот момент оба почему-то растеряли своё красноречие. Шерлок медленно, как будто ему трудно было закончить мысль, произнёс:
— Мы должны быть вместе.
— Зачем?
— Втроём, — с таким же трудом добавил Майкрофт.
Не будем же мы праздновать день, в который мама нас бросила?
— Представить не могу, чтобы вы преподнесли мне торт или подарок. Почему. ..
Договаривать я не стала, потому, что было бы жестоко пытать их дальше, и потому, что сама не готова была разбираться в своих запутанных чувствах; а ещё, как ни странно для дочери логика, с трепетом вспомнила о словах старой цыганки: что мне суждено быть одной, если я не пойду против судьбы.
Вместе: втроём.
Или в одиночестве?
Решать мне.
— Энола? — спросил Майкрофт.
Утомлённая, не в силах ничего обдумывать, я решила довериться сердцу и кивнула:
— Бейкер-стрит? Шерлок?
— Бейкер-стрит, конечно. Приходи к чаю. Захвати скиталу.
Так, по-простому, мы договорились о встрече — не то чтобы на мой день рождения, а скорее на годовщину маминого исчезновения. Чтобы всем вместе взяться за расшифровку загадочного письма.
Горькая мысль.