— Ты хотела сказать — девятнадцать? — уточняю, изогнув бровь.

— Да! — отвечает очень быстро, не задумываясь, и тут же нервно поправляет прядь волос.

Как и всегда, подмечаю детали.

Произнося ложь, люди очень часто касаются волос, мочек ушей или носа. Жесты нас выдают. Достаточно внимательно понаблюдать за человеком.

— Не переживай, я чувствую себя превосходно, — прохладно произношу.

— И выглядишь также, — подает голос Андрей. — Некоторые парни до сих пор думают, что я им вру о том, что ты моя мама.

Сын расплывается в довольной улыбке.

Прищурившись, смотрю на него с легкой толикой укоризны.

Не хватает только того, чтобы мама подумала, что я планирую на малолеток переключиться. Шум получится из ничего.

Мама продолжает выглядеть раздосадованной, но тему мы, к счастью, меняем.

Она лишь просит меня хорошо всё обдумать, чтобы впоследствии не жалеть.

В последнее время я не могу похвастаться отменным аппетитом, а короткие перепалки — сначала с мужем, а после и с матерью, и вовсе сводят мой обед к чаепитию.

Мама всё чувствует и решает разрядить обстановку рассказом о небольшом аукционе, в котором им с Ниной довелось поучаствовать. Только вот ни бриллиантовое колье, ни кольцо с редким сапфиром интереса во мне не вызывают.

Ловлю себя на мысли, что вглядываюсь в лицо мамы, ища сходства между нами. И, к своему огромному огорчению — не нахожу.

Мы обе блондинки, и на этом, пожалуй, всё.

Когда я была маленькой, все говорили, что я на папу похожа, а характер больше на мамин похож, но годы прошли, и даже он стал другим.

— Женя, а банк? — вдруг мама спохватывается, когда мы перемещаемся в гостиную.

Я невольно вздрагиваю. По новой начнем?

— А что с ним? На Максиме свет клином не сошелся. Он не единственный эффективный топ-менеджер.

— Управленец должен быть из семьи. Для твоего отца это всегда было важно. Максиму он доверял всецело. Видел в нем приемника. Саша в людях не ошибался.

Я мысленно закатываю глаза.

Что она мне предлагает? Жить с человеком, от которого меня выворачивает наизнанку, только из соображений финансовой выгоды? И то, я хочу заметить — сомнительной.

Ещё неизвестно, как именно он управлял… Если так же, как вел себя в семейной жизни, то у меня большие проблемы.

— Постараюсь осилить новую для себя сферу, — отвечаю с легким сарказмом.

— Не ерничай! Я серьезно с тобой разговариваю!

— Ты отчитываешь меня, как маленькую девочку. Я подобное не люблю, и ты это знаешь.

Напряжение между нами растет.

Положа руку на сердце, моя мама всегда была весьма инфантильной. Это не упрек, просто факт. Не хорошо и не плохо. Папа, зная особенности её характера, старался всецело окружить жену заботой. Был опорой и поддержкой. Ни бытовые, ни финансовые трудности матери не касались. Сопровождение, водители, помощницы по хозяйству — вокруг нее всегда была масса специально обученных людей, способных помочь и обеспечить комфортный уровень жизни.

В ответ она дарила отцу всю себя. Он был центром её вселенной, тонул в любви, нежности и внимании.

Каждый волен самостоятельно делать выбор.

Наша с Максимом семейная жизнь изначально имела мало общего с тем, что я привыкла видеть с детства.

Мы поженились, когда я в меде училась. И речи не шло о том, чтобы забить на обучение и порхать вокруг молодого мужа.

Был один неприятный для меня момент, когда мы только начали встречаться. Я увлеклась настолько, что из рук вон плохо подготовилась к экзамену. Единственный раз меня на пересдачу отправили. Прошло много лет, а я до сих пор помню, как заведующий кафедрой терапии пригласил меня к себе и провел серьезную беседу на тему того, что влюбляться во время учебы категорически воспрещается.

Объем информации, который приходится осваивать и запоминать будущим медикам — колоссален. А эмоции естественным образом влияют на наше восприятие и мыслительные процессы.

Эмоционально окрашенные события (в моем случае — первые отношения) запоминаются проще, чем нейтральные и, соответственно, внимание к ним сильнее.

Не настолько люди многофункциональны, чтобы одновременно успешно и мыслить, и строить новые отношения.

Мне было так стыдно, что с того дня я всегда четко разграничивала личную жизнь и учебу, а впоследствии и работу.

У меня звонит телефон, и я с удовольствием отвлекаюсь на разговор.

Общение с мамой своего маленького пациента дается проще, чем с собственной. Чудеса.

Я, конечно, ожидала, что она начнет защищать моего мужа. Но обиду всё равно ощущаю.

— Евгения Александровна, мы очень бы хотели попасть к Вам на прием… Запись никак не откроют. Я звоню каждый день, — из телефона доносится горестный вздох. — Никому другому Мишутку мы доверить не можем…

Обычно я этого не практикую — за редкими исключениями, но сейчас соглашаюсь осуществить вызов на дом.