— Я прибью тебя, — твёрдо пообещала Ариэль.

Не в силах скрыть счастливую улыбку, я сделал первый шаг к себе домой.

— Ну здравствуй, зятёк. — Голос Лои встретил меня ещё до того, как я открыл глаза. — Так же в вашем мире это называется? — уточнила королева гелов.

— И вам не хворать, — буркнул я, открывая глаза, и понял, что нахожусь не в своей квартире и даже не в своём мире.

— А ты молодец, не подвёл, — похвалила меня Зара.

— И вам здрасьте.

— А я всегда была в нём уверена, — вставила свои двадцать копеек Болотная-старшая.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? И вообще, где я?

— Это теперь твой мир, — ответила Лоя. — Правда, некоторые предлагали с тобой не возиться, — лаконичный взгляд на Зару чётко обозначил этих некоторых, — но мы же ни такие кровожадные.

— Значит, объяснений не будет, — сделал выводы я.

— Тебе здесь понравится, — проигнорировав моё бурчание, продолжила Лоя. — Здесь у тебя будет всё, к чему ты так стремился в своём мире. Море бесплатной выпивки и интересный собутыльник.

— Что ещё нужно, чтобы достойно встретить старость? — добавила Болотная.

— Или покончить жизнь самоубийством, утопившись в столь желанном алкоголе, — проворчала Зара.

— Не дождётесь.

— Как знать, вечная жизнь, а именно её обещала тебе моя дочь, это то ещё бремя. Лет через сто, может, единственным выходом будет именно самоубийство.

— Нет, такого удовольствия я вам не доставлю, — твёрдо пообещал я.

— Вот через сто лет и расскажешь, — улыбнулась в ответ Лоя.

После этих слов Лоя, Зара и Болотная-старшая просто стали исчезать, не сходя со своих мест. И никаких там шагов с закрытыми и открытыми глазами. Просто подёрнулись туманом и медленно исчезли. Точнее, не медленно, а очень даже быстро. Я только и успел, что открыть рот, то ли для вопроса, то ли для пары неприличных слов. А уже всё. И спросить не у кого. И обматерить некого.

Вокруг тишина.

Одиночество.

Благолепие.

И мычание из ближайших кустов.

Стоп! Мычание?

Вот что меня никогда не останавливало, так это неизвестность. Я как тот персонаж из фильмов ужасов. Буду упорно идти на всякую непонятную хрень, будь то шорохи, скрипы, стоны, стуки или, вот как сейчас, мычание. Единственное — не буду задавать дурацкого вопроса: «Здесь есть кто-нибудь?» Нет, нет, нет. Не моё. Молча, но упорно.

— Етить твою мать! — вырвалось у меня, когда я раздвинул ближайшие кусты. — А я думал, что против лома нет приёма.

Выразительное мычание было мне ответом.

— Нет, зубами это не перегрызу, — честно признался я, на глаз оценив крепость связывающих пленника пут. — Тут болгарка нужна как минимум. Даже нож не возьмёт.

Погасшая надежда в глазах связанного была мне немым укором.

— Ну ладно, ладно, попробуем перетереть, — пообещал я, подбирая подходящий камень. Всё равно, как я понял, спешить некуда.

— Суки! — выдал Великий вождь вытаскивая кляп, после того как перетёртые мной путы упали с него.

— И это всё?! — невольно вырвалось у меня. — Я тут три грёбанных часа обливался потом, стёр руки до кровавых мозолей, чуть не сдох от теплового удара, и даже маленькое «спасибо» не родилось в твоей гранитной башке?

— Мог бы взять нож, — пробурчал в ответ Великий. — У гургута нож всегда на поясе.

Действительно, на поясе Великого вождя болтался тесак впечатляющих размеров. Не заметить его мог только слепой. Или даун. А если быть точным, то слепой даун, коим я себя и ощутил в полной мере.

— Пошёл ты, знаешь куда?! — выдал я вождю. — И даже не думай мне попадаться на глаза.

Сплюнув всю резко образовавшуюся обиду в сторону вождя, я развернулся и побрёл прочь от этого гада. Это ж надо! Я тут парюсь, а у него, оказывается, нож. Нож! Ну тварь же, а? А ведь на брудершафт пили. Почти. В стриптиз ходили.

То, что у Великого вождя был кляп во рту, мной в расчёт не бралось. Мог бы и глазами показать. И мычал бы, пока я не понял. Его же спасал. Вот оставил бы в таком виде, и пусть бы его муравьи склевали.

Клокотавшее во мне глубокое возмущение вселенской несправедливостью стало потихоньку отступать. А на его место пришла тяжелейшая усталость. Вот она достигла ног, и они, дружно подкосившись, плюхнули меня на песок, прямо на пятую точку. Потом она, усталость, резко перескочила на горло, и в нём мгновенно пересохло. Оглядев окрестности на предмет хоть какой-нибудь влаги, я понял, что Зарин намёк на самоубийство не такой уж и беспочвенный. Да я просто засохну, как египетская мумия. И ста лет не потребуется.