— Ну что, где твой человек, который разговаривает с призраками? — поинтересовался я.

— Дык, вон он, — указал Рик на далёкую фигуру.

Я пригляделся и увидел в этой фигуре никого иного, как самого Рика. Вот примерно в таком же виде и в таком же состоянии я его и нашёл.

— А у вас запрещено разнообразие поз, в которых можно умирать? — спросил я.

А дело было в том, что высохший труп сидел ровно в той же позе лотоса, в которой я нашёл и тело Рика.

— Да ты просто ничего не понимаешь, — оскорбился призрак. — Это очень удобная поза! В ней можно реально провести долгие часы и…

— … и сдохнуть, — добавил я.

— Чего ты такой злой-то? — проговорил призрак. — Поза лотоса очень удобна. Если ты не склонен к медитациям и самопознанию, то… — тут он вдруг заткнулся, вспомнив, собственно, с кем говорит.

— Ну что? — проговорил я. — Вызывай. Будем договариваться.

— А что, если его призрак такой же неадекватный, как все вокруг? — проговорила Асакура.

— А вот это, — ответил я, — мы сейчас и узнаем.

Рик пролетел сквозь засушенный труп, которому было не меньше ста лет после того, как он умер. Взвился вверх, видимо, вызывая дух сидевшего в позе лотоса человека. Точнее, мумию, облачённую в какие-то оранжевые тряпки.

Выцветшие тряпки, давно сгнившие.

— Вы тут кого вызвать пытаетесь? — внезапно прогремел бас на весь храм. — Вы кто такие? Я вас вообще не звал.

В воздухе, прямо перед Риком, появилась чудовищная морда, разглядывающая его.

Затем она повернулась к нам.

— Вы слишком слабые, — проговорила это морда и исчезла.

А следом появился смерч. Как будто водоворот, который начал засасывать Рика.

— Что происходит?! — воскликнул тот.

— Тебя вызывают на бой, — ответил я. — Сразись и победи.

Роман вышел из больницы практически сразу, как только смог. У него на душе почему-то скребли кошки. Да, вроде бы император победил и всё такое, и всюду по этому поводу проходили праздненства и гуляния.

Вот только оператор ни разу, ни разу с тех пор, как всё закончилось, не позвонил ему. А ведь раньше, без мнения своего секретаря, он не принимал вообще ни одного решения.

Даже когда Роман был в отпуске или вот как сейчас на больничной койке (что случалось крайне редко, но случалось), император никаких важных решений без Романа не принимал.

Сейчас сложилось такое ощущение, будто секретаря просто нет. Да, он определил его на лечение, в лучшую клинику, всё такое, но никаких звонков, никакого общения.

Поэтому, как только Роман смог ходить, он сказал, что выписывается.

— Вам надо ещё как минимум неделю пробыть в больнице, — убеждал его врач.

— Нет, — ответил ему Роман. — Боюсь, что моя неделя в больнице слишком дорого обойдётся империи.

Но его опасениям не суждено было сбыться. Когда он пришёл во дворец, император улыбнулся ему и обнял — чего раньше никогда не было. Максимум, что позволял себе Михаил Николаевич, — это пожать руку Роману и выписать ему квартальную премию.

Но вот, чтобы обнимать… Именно эти объятия зародили в сердце Романа дополнительные сомнения. Он начал приглядываться к императору. Ему всё время казалось, что что-то не так, что-то странное происходит.

— Ваше величество, — проговорил Роман, входя к нему в очередной раз, — вы хорошо себя чувствуете?

— Да, да, спасибо, Роман, — ответил ему Михаил Николаевич. — Отлично себя чувствую. А вы как?

И тут секретарь понял: император говорит как-то не так. Он иначе строит предложения, иначе выражается. У него совсем не те эмоции, которые должны были быть в этом случае.

«Он, — задумался Роман, — ведёт себя так, как будто его подменили». И как только Роман это заметил, мысль эта больше не покидала его сознание.

«Подменили», — думал он. — «Подменили».

И самым ярким тому примером было то, что император ополчился на Макса Грушина. Макса Грушина, который закрыл для империи целых три портала из четырёх, причём последний чуть ли не ценой своей жизни. Макс Грушин, который очертя голову бросался в любые авантюры, лишь бы прикрыть императора.

«Хм, может ли быть Макс предателем?» — задумался в какой-то момент Роман.

Ну конечно, может. Вот только предательство Макса виделось гораздо менее реальным, чем подмена императора. И от этих мыслей Роман ужаснулся.

Последней каплей его терпения оказался приказ, пока ещё не подписанный, но уже лежащий на столе у императора.

И этот приказ гласил, что все данные империи беспрепятственно переходят во владение другого государства. Это просто означало, что государство потихоньку начинают распродавать.

Когда вошёл император, Роман хотел поинтересоваться у него, почему тот ополчился на Макса Грушина, но потом понял, что данным вопросом лишь раскроет свою недостаточную лояльность к существующей власти. Делать этого пока не стоило.