С т е п а н. Слушай, квартирантка, когда-нибудь ты станешь взрослой, выйдешь замуж…

Г р у н я. Ну?

С т е п а н. Тебя муж будет бить за такие ответы.

Г р у н я. Ничего, я сдачи дам. (Уходит на кухню.)

С т е п а н. Хоть стакан чаю она у вас выпила за общим столом?

И в а н. Нет. Знаешь, Степа, она вот грубой кажется. (Понижает голос.) Она застенчивая ужасно — боится надоедливой быть. (Хитро смеется.) Скрытница!

С т е п а н (внимательно посмотрел на Ивана). Да, значит, не пойдешь за Алексеем?

И в а н. Нет.

С т е п а н. Досадно.

И в а н. Трусишь?

С т е п а н. За него досадно, Ваня. Останется он в стороне.

Пауза. В дверь стучат. Иван отпирает, на пороге — М а л ь я н и Г а л я, закутанная в шарф.

М а л ь я н. Спят? Нет?

И в а н. Ох, как закуталась!

Г а л я. Да нет, это не я… (Снимает шарф.) Это меня закутали!

М а л ь я н. На реке ветрище!..

Г а л я (отдает ему шарф). Возьмите. Спасибо. Я на минутку. Мимоходом… Нам по дороге, Аветис Иванович?

М а л ь я н. По дороге. (Неловко засовывает шарф в карман, идет в комнату.) Душно! Почему законопатились? Настежь окна — апрель! (Распахнул окно, сел на подоконник.) Прямо с завкома.

Г а л я. Дома Груня?

Из кухни выходит Г р у н я.

Г р у н я. Входи, входи! (Бежит в сени.)

Г а л я (снимая пальто). Столько нужно рассказать тебе!.. Мы сейчас уходим… Груня, когда же переедешь к нам? Я с мамой говорила, она рада. Приглашает. Сама говорила, тебе здесь неловко.

Г р у н я. Спасибо. Нет, я раздумала. Нет. Уехать — обидеть их. Нет, Галя.

Г а л я. Ох, ты трусиха, оказывается! Ну, идем к тебе в комнату.

Идут через комнату.

И в а н. Журнал принесла? Галя!

Г а л я. Принесла! Принесла! Сейчас!

И в а н. Вечно она торопится.

Г р у н я и Г а л я уходят в Грунину комнату.

М а л ь я н (провожает девушек взглядом). Разговоры.

С т е п а н. Секреты. Они с Галей теперь целыми часами стрекочут. Интересно: обе совсем разные, а подружились.

М а л ь я н. Удивительно разные! Груня ваша веселая, открытая. А Галя всегда грустит! Почему?

Степан и Иван переглянулись, рассмеялись.

Не понимаю.

С т е п а н. Как раз наоборот, Аветис Иванович! Я еще никогда в жизни не видел Галю серьезной. Это просто сорока в юбке.

М а л ь я н. Странно.

С т е п а н. Вы — начальство, она при вас стесняется.

М а л ь я н (помолчав). Начальство? Да… (Оживился.) Ну, хороший завком был — все охрипли! Досталось некоторым орлам на орехи. К тебе никто не приходил жаловаться?

И в а н. Никто. А кому там попало?

М а л ь я н. Не приходил?! Значит, вы действительно серьезно поругались, Груздев?

И в а н. За что Забродина ругали?

М а л ь я н. И что вы не поделили? (Достает из кармана брошюру.) Вот тебе нормативы и расценки. «За что Забродина ругали?» А ты пойди к нему и спроси.

С т е п а н. Вот-вот, я тоже…

И в а н. Не буду ему нянькой!

М а л ь я н (соскочил с подоконника). Не хочешь? (Зашагал по комнате.) Легко ему от своей профессии отказываться? Понимай! Обиделся на него! Игрушки? Все нужно в сторону! Думаешь, предложил новый метод — и твое дело кончено? Организовать обязан! Агитировать. Убедить. Пойдешь к Забродину?

И в а н. Нет.

М а л ь я н. У него неприятность. Большая. Ты ему нужен. А в чем дружба: пиво вместе пить?

И в а н. Не могу я, Аветис Иванович!

М а л ь я н (Степану). Послушай, может, у них что-нибудь другое? (Шутливо.) Может, Груздев кого-нибудь ревнует к Забродину?

Степан неопределенно мычит.

И в а н (возмущенно). Аветис Иванович!

М а л ь я н (схватил Ивана за плечи, повернул к себе). Ах, мальчишки! Может, напрасно приревновал. Ты у нее спроси. Говорил с ней? Нет. Молчишь. Я тебя знаю: вслух — одно слово, остальное — про себя. Кто обязан понимать, что думаешь?