Не знаю, конечно, какой мама была до встречи с отцом, но, думаю, что именно он сделал ее такой. Я даже не помню, чтобы она была доброй и ласковой в моем детстве. Всегда злая, всегда недовольная чем-то. Да, я не виню ее за то, что она такая, какая есть. Но и моей вины нет в том, что жизнь ее была нелегкой. И хоть я и испытываю вину и стыд за то, что иду против ее воли и тайком сбегаю, но я все равно сделаю это. Я ведь не должна страдать, раз страдала она. Я хочу для себя нормальной жизни, и не хочу расплачиваться за ошибки отца. Пусть чувство вины будет глодать меня изо дня в день, но это все же лучше, чем еще несколько лет прожить в кошмаре и стать такой же неуравновешенной и недовольной жизнью, как и моя мама.

Когда утром звонит будильник, мигом отключаю его и испытываю стойкое ощущение, будто не спала вообще. И, нет, не из-за того, что мало спала и не выспалась. Просто всю ночь я находилась в каком-то бреду, и мысли, с которыми я легла спать, не давали покоя, являясь мне отрывками тревожных воспоминаний.

Поднявшись с постели, первым делом иду проверять, не проснулся ли кто из домашних. Нет, все тихо. Возвращаюсь к себе, достаю сумки из шкафа и волоку их в коридор, изо всех сил стараясь не шуметь. Очень медленно проворачиваю замок на входной двери, чтобы он не очень звучно щелкал и, отворив дверь, выставляю сумки в подъезд.

Так точно будет безопаснее — мама даже ничего и не заподозрит, если проснется до моего ухода. А среди соседей по площадке только я ранняя пташка, так что можно даже не волноваться, что моими сумками кто-то заинтересуется.

Пока собираюсь в универ, возникает мысль о том, что было бы неплохо оставить маме записку и сообщить в ней о моем уходе. Но если оставить на видном месте, то мама ее прямо с утра и найдет, а потом будет весь день названивать, как заведенная. А если оставить, скажем, в моей комнате, то не факт, что мама вообще сегодня ее найдет, и будет волноваться, когда я вовремя не появлюсь дома.

Решаю, что сообщу ей о своем уходе в сообщении. Это проще, чем сказать по телефону, и лучше обычной записки — уж сообщение-то она наверняка увидит.

Стою в коридоре обутая, одетая, с сумочкой на плече. Оглядываю квартиру растерянным взглядом. Ну вот и все. Готова уходить, а на душе становится совсем паршиво, слезы наворачиваются. Так больно и тоскливо, словно я сюда больше никогда не вернусь даже навестить родных. Но это ведь не так, правда ведь? Мама обязательно остынет и смирится с моим решением. Когда-нибудь…

«Так, не раскисать!» — мысленно говорю сама себе, утирая слезы. — «Это просто привычка, привязанность. Конечно, ты в стрессе от надвигающихся перемен. Но все ведь к лучшему! Ты ведь именно этого и хотела, освободиться и начать самостоятельную жизнь!»

Чувствую, что уговоры не помогают, а решимость тает все сильнее с каждой секундой. Может, я погорячилась? Может, не стоит этого делать? Ну, ругается мама, кричит, держит меня в ежовых рукавицах и во всем контролирует… Но так ведь всегда было, что тут удивительного или нового? Давно пора было привыкнуть и смириться.

В момент моей внутренней борьбы с самой собой, из комнаты появляется мама. Уже с самого утра лицо у нее злое. Смотрит на меня с прищуром, направляясь к ванной, и испепеляет гневным взглядом. Ни слова не произносит, ни «привет», ни «пока», ни «удачного дня», даже не говорит, какая я бессловесная, бесстыдная и все в этом духе. Зато ее глаза говорят мне многое.

И ее взгляд меня отрезвляет. Грусть куда-то испаряется, и возвращается осознание того, что я приняла верное решение. Провожаю маму взглядом и выхожу из дома, шагая навстречу новой жизни.

Сегодня сумки кажутся еще тяжелее, чем вчера. Понимаю, что просто не дотащу их до остановки без передышек — слишком далеко идти. А потому вызываю такси. Очередная бездумная растрата денег, как сказала бы мама, но сейчас для меня это необходимость.

Добравшись до вокзала, захожу в здание, покупаю билет и с трудом прохожу через турникет, цепляя ногами сумки. Поднимаюсь по лестнице и понимаю — все, больше не могу. Но едва я собираюсь поставить сумки и отдохнуть, как вдруг из-за спины раздается мужской голос:

— Давай помогу!

Не успеваю даже ответить, как мужчина сам забирает из моих рук сумки и шустро идет вверх по переходу, широко шагая через ступеньки.

— Спасибо большое! — пыхчу я, пытаясь поспеть за резвым мужчиной.

— Это куда же ты с такими тяжелыми сумками едешь? — интересуется он.

— В общежитие, — отвечаю ему без лишних подробностей.

— А, ну это дело хорошее, — подмечает он и широко улыбается, видимо, вспоминает в этот момент свои студенческие годы.

Электричка подъезжает буквально через несколько минут после моего прихода на перрон. Мужчина все так же любезно помогает мне с сумками и, зайдя в вагон, закидывает их на верхнюю полку.