— Не то чтобы не нравится слишком, но я представлял нечто другое…

Собираюсь по преподавательской привычке выдать нечто нравоучительное вроде «не суди о книге по обложке» (вариант: о конфете по обертке), как замечаю саму матушку Гу, смотрящую на нас из окна. Я машинально кланяюсь; сложившая руки на животе под фартуком старушка отвечает мне кивком, как всегда лучась улыбкой и морщинами, и переводит взгляд на моего спутника.

— Кажется, я видел неподалеку заведение посовременнее, — Лэй отворачивается от забракованных «Обедов» и направляется прочь. Оглядывается на меня, прощающуюся поспешными извиняющимися поклонами с хозяйкой. — Госпожа Эбигейл, вы идете?

Ну вот, всё возвращается на круги своя! Наверное, на стоянке я просто не расслышала обычного почтительного лэевского обращения… Выходя из переулка зачем-то оглядываюсь: старушка по-прежнему торчит в окне, не спуская с нас глаз.

Не с нас.

С Захарии.

Привычной добродушной улыбки на ее лице как ни бывало: сердится, что какой-то незнакомец взял и увел постоянную клиентку?

Хм, интересно, а что матушка Гу подумала обо мне, с разницей в несколько дней приходящей в «Обеды» с двумя разными мужчинами? Наверное, что обычно думают старушки ее более чем почтенного возраста: вот же вертихвостка какая!

То есть, слишком хорошо.

— Как вам здесь?

Оглядываюсь и вынужденно признаю: да, очень мило. Не кафе, скорее маленький ресторанчик. Чисто, современно, тихо, без постоянно что-то празднующих шумных компаний, без торопящихся на вечернюю смену или возвращающихся домой рабочих и офисных служащих. И запахи еды соответствующие, скорее, уже не запахи, а ароматы. В таких местах собираются приличные люди не для того, чтобы банально утолить голод, а мирно, приятно провести вечер, беседуя на личные и деловые темы.

Впрочем, пригласивший меня секретарь начинать разговор как раз не спешит. И я тоже не тороплюсь переходить к делу; к этому времени успокоилась, сообразив: случись в семье что-то серьезное, я бы уже знала. Следовательно, визит Лэя касается либо его самого, либо меня, а это может подождать. Могу я в кои-то веки провести приятный вечер в компании молодого красивого мужчины, не подсчитывающего в уме размер моего приданого и/или не пытающегося навести через меня мосты к главе корпорации Мейли? Ведь наш секретарь давно в курсе размеров одного и невозможности второго….

С приданого мысли закономерно перескакивают на очередного на него претендента. Слегка неудобно, что я не ответила на вызов Чэна, следовало хотя бы сказать, что не могу сейчас разговаривать, перезвоню, как освобожусь.

А и перезвоню! Попозже вечером.

Или завтра.

Захария с легкой улыбкой касается моего бокала своим:

— Чтобы река обмелела[2]!

Делаю большой глоток: вино, как и все блюда в этом ресторане, секретарь заказывал сам, и надо сказать, они просто отменные. Или Захария все-таки позаботился о выборе места для ужина заранее, или у него большой опыт в чтении меню и винных карт, а это уже интересно! Я всегда была свято уверена, что свои выходные необщительный Лэй проводит в компании телевизора и книг.

Похоже, крупно ошибалась.

Да и вообще как-то особо не задумывалась, особенно в последние годы, о мамином секретаре: контролирует и обеспечивает безопасность доверчивой родительницы, приглядывает, чтобы прислуга не распоясалась, на хорошем счету у отца, не строит глазки ни Роксан, ни Шону, чего еще желать? Видимся мы редко, беседуем еще реже и исключительно по делу, не считая обычного вежливого «добрый день (вечер, утро), кушали сегодня?[3]».

— Как вы себя чувствуете, госпожа Эбигейл?

Он как будто на мои мысли откликнулся!

— Спасибо, неплохо… — Я машинально киваю и, ойкнув, хватаюсь за «стрельнувшую» шею — медицинский-то воротник остался на работе. Отлично же я буду выглядеть с кривой шеей сидя в ресторане рядом с этим парнем! — …в основном.

Про до сих пор ноющие после той безумной промозглой ночи кости-мышцы и синяки упоминать не стоит. Как и о том, что сплю я теперь со светом: конечно, это по- детски, но все равно куда лучше, чем горстями глотать снотворное! И так уже переела его в предыдущие годы… Да и от проезжей части держусь подальше: не то чтобы всерьез боюсь, что меня затащат в тормознувшую рядом машину — завершить задуманное тем таксистом с сочиненной амнезией. Но…

Всё же.

Захария подпирает подбородок сцепленными пальцами. Смотрит на меня задумчивыми серыми глазами.

— Я много размышлял об этом. Пытался представить, что вы пережили. Молодой беззащитной женщине, да еще так глубоко и тонко чувствующей, очутиться ночью неизвестно где, каждую секунду ожидая нападения преступника или психически больного…

Или того и другого в одном лице.

Секретарь качает головой и подводит веский итог:

— Это ужасно.

Пытается показать, как он за меня переживает? Сочувствует, вновь подробно напомнив-перечислив все обстоятельства моего похищения? Сразу видно, не привык вести психотерапевтические разговоры с травмированными, хоть практически только морально, девушками.