В I томс освещаются теории эстетического воспитания античности, средневековья и Возрождения. Во II томе представлены эстетические теории эпохи Просвещения (XVII—XVIII вв.) и классической буржуазной философии до середины XIX в. Учитывая широкую известность некоторых памятников, составитель стремился предоставить читателю произведения, не переводившиеся до сих пор на русский язык. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся проблемам и эстетического воспитания.
Глава 1
— Не знаю, как у вас, но у меня складывается впечатление, что мы где-то пропадали неделю или две, — сказал я, всматриваясь в тёмный переулок, где ветер гонял клочки обгоревшей бумаги.
— Да уж… — задумчиво произнёс Митя, всматриваясь в пустоту улиц. — Люди не могли эвакуироваться так быстро даже из небольшого города. А тут целый Балтийск! Вы только представьте: десятки тысяч человек, склады, арсеналы, флотские запасы.
— В военное время эвакуация идёт по-другому, — фыркнул Амат, скрестив руки на груди. — Сам же видел, как было в Братске.
— Ладно, хватит, — резко сказал Сергей, оглядываясь по сторонам. — Поговорим потом. Сейчас не время. Если тут есть кто-то поопаснее нас, лучше не привлекать внимание.
Его пальцы уже сжимали эфес сабли.
— Согласен. Предлагаю занять какой-то хорошо укреплённый дом, перекусить, отдохнуть, а потом уже решить, как поступать, — кивнул я.
При словах «перекусить» живот Амата оглушительно заурчал. Через секунду ему ответил желудок Сергея.
— Значит, решено, — я понизил голос до шёпота. — Кто знает подходящий дом? Желательно с толстыми стенами.
— Дом губернатора, — в унисон ответили Митя и Амат, едва сдерживая ухмылки.
— А если вариант поменьше, и чтобы с хорошей магической защитой?
— Тогда лавка оружейников. Там точно есть защита. Вопрос только в том, удастся ли нам туда забраться, — задумался Сергей.
— Заберёмся, — хитро прищурился Митя, дотрагиваясь до кармана, в котором лежал резец.
— Тогда нам на Торговую площадь, — подвёл я итог и двинулся вперёд.
Повезло, она была недалеко от этой части города, ближе к набережной.
Город молчал.
Мы шли, тихо ступая по мостовой.
Здесь уцелевшие дома стояли, словно не понимая, что вокруг них руины. Там груды камня, из-под которых торчали обломки мебели. Вон тот особняк лишился целой стены, и теперь его интерьеры зияли, как кукольный домик: кровать с разорванным бельём, опрокинутый стол, разбитая лампа.
На улице везде были видны следы ожесточённых боёв.
Оплавленные камни под действием огненной магии.
Глубокие борозды, словно что-то огромное волочило по земле тушу.
Следы застывшей крови. Её было много. Но ни одного тела.
Мы обходили открытые пространства, перебегая от укрытия к укрытию. В одном месте пришлось перелезть через баррикаду из перевёрнутых повозок, это явно был последний рубеж обороны.
— Тише… — я прижал палец к губам.
Где-то впереди, за поворотом, что-то шевелилось.
Мы замерли, вжимаясь в стену.
Тишина.
Только ветер шевелил занавеску в разбитом окне.
— Пошли…
Ещё сто метров, и перед нами открылась Торговая площадь.
Я осторожно высунулся из-за угла и замер.
На другом конце площади, облепив огромную тушу неизвестного монстра, копошились шесть тварей. Их длинные, покрытые серой шерстью спины вздымались и опускались в ритме трапезы. Периодически одна из них выпрямлялась, осматриваясь по сторонам, точь-в-точь как суслик на охоте.
— Равнинные понтеры, — тут же всплыло в памяти название из бестиария. — Обычно не агрессивны. Некоторые даже приручали их.
— Не заметно, — буркнул Амат, прищурившись. — Вот только тушу-то едят в десять раз больше их самих. И ни у одной ни царапины. Значит, расправились с жертвой легко.
— Ничего удивительного, — прошептал я. — Они не охотники, а скорее инструмент. Работают в тандеме с кем-то посильнее.
— Зачем сильному монстру такие нахлебники? — нахмурился Митя.
— Считай, что это охотничьи собаки, — объяснил я. — Нюх у них чертовски чуткий. А ещё противный голос, предупреждают хозяина об опасности. И бегают они ну очень быстро. Загоняют жертву прямиком в лапы к своему напарнику.
— Нюх, говоришь? — ухмыльнулся Амат. — А чего они тогда не…
В этот момент одна из тварей резко подняла голову и уставилась прямо на нас.
Тишина.
Вторая повторила движение.
Третья.
А вскоре на нас смотрели все шесть пар глаз.
— Ну вот, — вздохнул я, медленно вынимая саблю. — А я-то надеялся на спокойную прогулку.
Понтеры замерли в странной позе: передние лапы приподняты, острые треугольные уши напряжённо задрожали.
И вдруг — визг.
Пронзительный, леденящий душу звук, похожий на скрежет ножа по стеклу, но усиленный в десятки раз.
— Киря?! Какие будут идеи? — прошипел Митя, сжимая в руках резец и пистоль.