Социалистическая идея, в отличие от рабочего движения, на протяжении всей своей истории оставалась тем же, что и в момент рождения при Июльской монархии: идеологическим прогнозом, как лучше всего осуществить переход от сословного и/или классового общества к полностью эгалитарному. Социализм являлся логической кульминацией «демократии» в понимании Токвиля — «равенства условий» или социального уравнительства. Занимались таким прогностическим теоретизированием главным образом не сами трудящиеся классы, хотя иногда и выходцы из них становились социалистическими лидерами, как, например, Вильгельм Вейтлинг, Пьер-Жозеф Прудон и Август Бебель. В основном социалистическая теория и политика (опять-таки в отличие от рабочего движения) была вотчиной интеллектуалов, о чём свидетельствуют часто цитируемые изречения Карла Каутского и В.И. Ленина [285] . А главным примером данного феномена служат, безусловно, сами Маркс и Энгельс, чья прогностическая теория революции к концу века заменила все прочие. Поскольку эта теория дала обоснование Красному Октябрю и всем его свершениям, здесь необходимо рассмотреть её основные компоненты. Анализ будет ревизионистским, так как наши обычные представления о марксизме вряд ли помогут нам понять его парадоксальную роль в России.

Обычно марксизм считают общественно-научной теорией, предназначенной для анализа развитого индустриального общества. Тот факт, что её автор был родом из отсталой тогда Германии и в юности почитывал Гегеля, якобы не имеет значения. В конце концов, большую часть зрелых лет он провёл в Британском музее, работая с самыми современными английскими данными. Однако если мы посмотрим на историю возникновения его доктрины, то увидим обратную причинно-следственную цепочку: Германия и Гегель будут первичны, а передовые западные данные станут иллюстрацией к основному (априори существующему) направлению мысли.

Сейчас уже всеми признано, что фундаментальные координаты системы Маркса заложены в главном творении времён его гегельянской молодости — «Немецкой идеологии», написанной 26-летним автором в 1845–1846 гг. [286] и опубликованной только в 1932 г. В этой работе Маркс преобразил философскую и идеалистическую теорию логики истории в социально-экономическую и материалистическую версию диалектического и агонистического пути человечества к вершинам свободы и самореализации.

Вкратце социологические координаты Марксовой системы в момент зарождения таковы: «разделение труда», возникшее вследствие борьбы человека с природой за существование, привело к дегуманизирующему классовому неравенству, а обусловленная им эксплуатация человека человеком в один прекрасный день пробудит среди рабочих революционное «сознание» и тем самым подготовит взрыв, который закончится эгалитарным «коммунизмом». «Манифест» 1848 г. представляет собой переложение этого пророчества в лозунговые формулы, пригодные для политической агитации; «Капитал» 1867 г. — «научное» объяснение внутренних противоречий «буржуазного способа производства», ведущих к коммунистическому взрыву. Этот последний труд Маркса давал возможность толковать его в «позитивистском» ключе, отсеивая метафизику первых набросков системы, — такое прочтение и легло в основу «ортодоксального» марксизма II Интернационала.

Однако сначала система формулировалась не как теория капитализма в целом; она возникла как сценарий грядущей германской революции. Молодой Маркс неоднократно говорил, как ему «стыдно» за «средневековую» отсталость Германии, и надеялся, что будущая революция вознесёт её на один уровень с Францией и Англией. Однако, поскольку Франция уже совершила свою «буржуазную революцию» и теперь копила силы для её социалистического продолжения, Германии не требовалось повторять 1789 г. Полагаясь на ожидаемый социалистический взрыв в Париже, она могла сложить буржуазную и пролетарскую революции воедино; на подобный подвиг она была способна ещё и потому, что в одной области — рациональной философии — шла впереди всего Запада. Именно в таком свете 25-летний Маркс по прибытии в Париж в 1843 г. видел роль Германии в приближающейся революции: «Немцы размышляли в политике о том, что другие народы [то есть французы и англичане] делали. Германия была их теоретической совестью» [287] .

Затем он наметил предполагаемый революционный Sonderweg для Германии: «В чём же, следовательно, заключается положительная возможность немецкой эмансипации? Ответ: в образовании класса, скованного радикальными цепями, такого класса гражданского общества, который не есть класс гражданского общества; такого сословия, которое являет собой разложение всех сословий; такой сферы, которая имеет универсальный характер вследствие её универсальных страданий и не притязает ни на какое особое право, ибо над ней тяготеет не особое бесправие, а бесправие вообще... Этот результат разложения общества, как особое сословие, есть пролетариат». Базовый принцип социализма, таким образом, заключается в том, что последние станут первыми, причём только «последние», в силу самой их деградации, представляют собой класс, который способен освободить человечество. Следовательно, пролетариат определяется как универсальный класс, единственный, чьи собственные интересы совпадают с общечеловеческими.

Национальная отсталость — форма бытия «последних». Поэтому и она может послужить стимулом стать «первыми» — авангардом эмансипации человечества: «Единственно практически возможное освобождение Германии есть освобождение с позиций той теории, которая объявляет высшей сущностью человека самого человека. В Германии эмансипация от средневековья [то есть старого режима] возможна лишь как эмансипация вместе с тем и от частичных побед над средневековьем [то есть французского и британского конституционализма с имущественным избирательным цензом]. В Германии никакое рабство не может быть уничтожено без того, чтобы не было уничтожено всякое рабство... Эмансипация немца есть эмансипация человека».

Последний принцип социализма состоит в том, что он представляет универсальный разум в социальной форме: «Голова этой эмансипации — философия, её сердце — пролетариат. Философия не может быть воплощена в действительность без упразднения пролетариата, пролетариат не может упразднить себя, не воплотив философию в действительность». Дальше перекидывается мостик в сторону Франции: «Когда созреют все внутренние условия, день немецкого воскресения из мёртвых будет возвещён криком галльского петуха» [288] .