Тут, кстати, у нас с дворянином Елисеевым имелись серьёзные основания для оптимизма. Да, Эмма его предупредила, за что будет ей завтра огромная благодарность. Но предупреждение оказалось не сильно конкретным и больше способствовало нашему с тёзкой боевому настрою, чем позволило подготовиться к событиям, произошедшим в кабинете профессора Хвалынцева. Тёзка вообще считал, что даже без того предупреждения мы вполне бы выкрутились, я в общем и целом с ним соглашался.

Порадовало, кстати, что у меня тоже есть кое-какие способности и возможности, аналогичные тёзкиным. Видимо, не просто так в одном теле с ним гнездимся, что-то и передалось. В этот раз именно они нас обоих и выручили. Вот только как они сработают в следующий раз, и сработают ли вообще? К какому-то внятному ответу на этот вопрос мы так и не пришли, но сам факт, безусловно, радовал — качественное превосходство Хвалынцева удалось успешно компенсировать нашим с дворянином Елисеевым превосходством численным.

Кстати, о численном превосходстве. Мы как-то с Эммой обсуждали нашу работу с Воронковым, и подруга рассказала, что вообще коллективная работа в Михайловском институте обычно не практикуется. Поразмыслив над этим, я пришёл к выводу, что ничего удивительного тут нет. Все эти способности обычно развиваются у людей, если и не эгоистичных, то всё равно в той или иной степени себя, любимых, считающих особенными, не такими, как все, и так или иначе эту свою исключительность, неважно, подлинную или мнимую, подчёркивающих. И если, например, у тёзкиной сестры эта черта характера проявлялась не так уж и сильно, то у того же Николаши Михальцова, помнится, она била через край. А такие люди не имеют обычно склонности к совместной деятельности, вот и работают в одиночку. С Эммой случай особый — у самой-то у неё самомнение вполне себе изрядное, но вот особые отношения с дворянином Елисеевым совместную с ним работу ей всячески облегчают. И результативность этой совместной работы впечатляет — сама Эмма утверждает, что даже у неё в одиночку исцеление Воронкова заняло бы намного больше времени, и усилий ей бы пришлось приложить тоже больше. С тёзкой защиту от мозговой интервенции обеспечивал я один, но без меня он бы не смог противостоять натиску Хвалынцева, и кто его знает, как бы отнёсся Денневитц к открывшейся двуглавости своего подчинённого. Так что оставалась надежда, что и при следующей попытке проверить внетабельного канцеляриста Елисеева силами Михайловского института численный перевес со всеми его преимуществами сохранится на нашей с тёзкой стороне.

На том мы как-то успокоились, и каждый занялся своим делом — тёзка уткнулся в университетские учебники, я же переключился на мысли о делах, с Михайловским институтом не связанных. Точнее, об одном деле — о поиске заказчика тёзкиной смерти.

Пока что все известные сведения указывали на этого Яковлева или лже-Яковлева. Мне всё ещё представлялось, что мы имеем дело с кем-то, кто себя за того Яковлева выдаёт, но по мере своих размышлений я начал потихоньку в этом сомневаться. Почему? Потому что Яковлев или кто он там, помогая Тригорскому нанять в Одессе исполнителей для налёта на квартиру Бакванского, явно и сам воспользовался чьей-то помощью. И вряд ли тамошние уголовники ему бы помогли, если бы раскусили его как самозванца, выдающего себя за известного в прошлом их подельника. То есть, даже если «наш» Яковлев и не Яковлев, то предстать таковым в глазах тех, кто того Яковлева знал лично, он всё же сумел, и как у него это получилось, даже не спрашивайте, внятно ответить всё равно не смогу.

Но если «наш» Яковлев на самом деле тот одесский «Джексон», способный аферист и мошенник, избавиться от специфических одесских словечек и манер ему было бы до крайности сложно. Хотя… Как раз-таки его до безобразия правильная речь и может стать тут косвенным подтверждением — из него так старательно вытравливали Одессу, что перестарались. Эх, получить бы отпечатки пальцев «нашего» Яковлева… Ничего, вот вернётся уже совсем скоро Воронков, он в этом спец, ему и карты в руки. Тут уже успокоился и я, и остаток вечера мы с тёзкой провели в предположениях о будущем обучении новому навыку и в предвкушении встречи с Эммой.

…На первое занятие к профессору Хвалынцеву дворянин Елисеев явился, как добросовестному ученику и положено, немного раньше назначенного времени. Профессор оценил такую пунктуальность сдержанно-удовлетворённым кивком, и усадив ученика напротив себя, принялся излагать, начав с самых азов.

— Раз вы, Виктор Михайлович, готовы к обучению, вам прежде всего надлежит получить правильное представление об отличии ускоренного внушения от внушения собственно гипнотического, — меня такое словесное плетение несколько напрягло, тёзка же принял его совершенно спокойно, не иначе, в университете к чему-то подобному уже привык.

— Ежели для гипнотического внушения в обыкновенном его виде требуются определённые приготовительные действия, — продолжал Хвалынцев, то ускоренное внушение проводится мгновенно и для внушаемого внезапно.

Это да, кто бы спорил, я не стану. И как тот же Хвалынцев тёзку вводил в транс, помню, и как сам тёзка утихомиривал доктора Гольца, тоже.

— Но именно такая особенность ускоренного внушения и ограничивает его цель! — профессор воздел палец кверху, подтверждая важность сказанного. — Если обыкновенным гипнотическим внушением можно достичь многого, то внушение ускоренное может осуществляться только для достижения какой-либо одной цели, ограниченной к тому же во времени. Поясню, Виктор Михайлович, на примере.

А ничего, если привыкнуть к такой манере изложения, очень даже неплохо. Всё логично, понятно и доступно. Посмотрим, что за пример приведёт господин профессор…

— Погрузив вас в транс, я исследовал общее состояние вашего организма, проверил и установил вашу готовность к овладению ускоренным внушением, выявил отсутствие противопоказаний к таковому овладению, — разъяснил Степан Алексеевич. — Как видите, сделал немало. При ускоренном внушении ничего из перечисленного сделать было бы невозможно.

Тьфу ты, я-то думал, речь пойдёт о том, что возможно… Примерно так же разочаровался и дворянин Елисеев.

— Но! — профессор даже несколько повысил голос. — Но при ускоренном внушении вы можете побудить человека выполнить действие, которое он по собственной воле выполнять не хотел бы, или, наоборот, заставить прекратить выполнение любого иного действия. Желательно, однако, чтобы действие, которое должен человек совершить, было бы не особо для него сложным и не требовало применения навыков, которых у него нет. Соответственно и прекращение выполняемого действия должно быть именно прекращением, если вам потребуется, чтобы прекратив одно действие, человек начал исполнять другое, то внушать вы должны будете в два приёма — если, скажем, вам понадобится, чтобы пляшущий человек принёс вам воды, вы должны сначала внушить ему прекратить плясать, и уже затем внушить принести воды.