Я без одежды. Полностью голая. Постель до сих пор хранит запах секса, пота и тепла. Я бы лежала так вечно, если бы не отчётливый стук в дверь номера.

Приходится нехотя откинуть одеяло и закутаться в халат. Остальная часть одежды, как всегда, разбросана где попало. Мы не слишком задумываемся о порядке, когда всё внимание сосредоточено друг на друге.

Сначала мне кажется, что нам принесли завтрак, включённый в счёт, но когда я вижу на пороге официантку с контейнерами еды, понимаю: здесь что-то другое. Что-то сугубо личное.

— Не могли бы вы позвать… своего мужчину? — негромко мямлит она, меча взглядом то на меня, то в пол.

Девушка совсем молоденькая — лет двадцать. Волосы собраны в хвост, кукольные черты лица. На щеках лёгкий румянец, будто она смущена своей ролью здесь, но не настолько, чтобы испугаться увольнения и уйти.

— Нет, не могла бы. Он в душе.

— У меня заканчивается смена, и я хотела бы кое-что передать. Скажите, пожалуйста, что это от Олеси.

Не успеваю я как следует сориентироваться, как все контейнеры, которые принесла официантка, оказываются у меня в руках.

Я возвращаюсь в номер, и в тот же момент в гостиной появляется Лекс — в одном полотенце, обмотанном вокруг бёдер. Мы смотрим друг другу в глаза, и от вида его полуобнажённого тела на мгновение перехватывает дыхание.

Я стараюсь переключиться на что-то более отстранённое, чтобы перебороть странное чувство уязвимости рядом с ним.

В этом мужчине нет ничего утончённого или рафинированного. Всё в нём — грубое, простое. Почти первобытное. Во внешности, в манерах. Но это почему-то не отталкивает, а, наоборот, притягивает сильнее, хотя мне всегда казалось, что такие — точно не в моём вкусе.

Несмотря на это — и на знание, которое крутится в голове, — я решаю, что ни за что не признаюсь в том, что знаю имя. Мне хочется как можно дольше сохранить наши отношения на том уровне, где действуют только заранее установленные правила.

— К тебе приходила Олеся, — сообщаю, ставя контейнеры на стол. — Посчитала, что, видимо, тебе срочно нужно что-то, кроме секса и кофе.

Я перевожу разговор в шутку и не устраиваю истерику, потому что не считаю, что нахожусь в том положении, чтобы это делать. Но, честно говоря — меня царапает такая навязчивость.

— Она передавала еду и в прошлый раз, — признаётся Лекс, проводя рукой по влажному ёжику волос и распыляя капли вокруг себя. — Я не сказал тебе, но принял еду, чтобы её не обидеть.

— Кажется, ты нравишься Олесе. Было вкусно?

Затянув потуже халат, я отворачиваюсь к холодильнику, игнорируя упорную поступь шагов, медленно приближающихся ко мне. Пространство резко сужается, не оставляя вариантов для манёвров.

— Я могу поставить её на место, хотя не привык грубить людям. Особенно — девушкам.

— Не надо. Я тебя об этом не просила.

Лекс близко, поэтому меня накрывает внезапная слабость — в голосе и коленях. Схватив бутылку холодной воды, я чересчур громко хлопаю дверцей и пытаюсь открыть крышку. Пыхчу часто, как паровоз.

— Мы можем сменить гостиницу и в следующий раз увидеться в другом месте, если ты не против продолжить. Мне бы этого хотелось — видеть тебя регулярно, — говорит Саша. — Мы могли бы поехать ко мне… если ты не боишься встречаться со мной вне нейтральной территории.

Мне приходится повернуться и прижаться к столу, когда Лекс оказывается вплотную. А ещё — поднять голову и посмотреть ему в глаза, которые при дневном свете кажутся особенно насыщенными. И это — ещё одно открытие этого утра. Потому что прошлое я пропустила — из-за экстренного звонка от сестры, которой срочно нужно было ехать с ребёнком в больницу.

Имя Саша ему идёт... Среди всех Александров, которых я знала, именно ему оно подходит почти безупречно.

Разместив руки по обе стороны от моих бёдер, он наклоняется и мажет губами по моей щеке и скуле. Я закатываю глаза под закрытыми веками, услышав его пожелания. Я услышала больше, чем хотела — и это меня более чем устраивает. Но с ответом пока не тороплюсь, потому что Саша накрывает мои губы своими и медленно, тягуче целует.

Этот поцелуй не похож на предыдущие — в нём нет спешки, несмотря на то, что я знаю: на самом деле он сильно торопится. Его губы — твёрдые, горячие, немного влажные. Они двигаются с осторожной уверенностью. Саша оттягивает мою нижнюю губу, я царапаю его грудь, и он тут же смягчает прикосновение языком.

Руки остаются на месте — он не жмёт и не давит, но я чувствую, как от этого поцелуя просыпается всё. Каждая нервная клетка под кожей. А в животе — разлетаются искры где-то под пупком.