А потом неожиданно твёрдо и как-то по-взрослому посмотрела на меня и проговорила:

– Не хочу больше видеть его никогда… Я к себе, а ты передай это… ему.

Я смотрела в её глаза, которые заполыхали от внутренного пожара, что бушевал в душе Софии, и понимала, что спорить сейчас бесполезно. А говорить, что рано или поздно они с отцом так или иначе встретятся, было равносильно тому, чтобы вызвать огонь на себя.

– Хорошо. Я передам, а ты, пожалуйста, дождись меня в комнате. Я приду и мы всё обсудим.

Какое-то время дочь смотрела в ответ с сомнением, но потом всё же кивнула. И когда мы вышли, а Бутч снова начал вертеться под ногами, София забрала его и они скрылись в детской.

Я же немного побыла наедине с собой. Возвращаться к мужу и обсуждать с ним то, что никаких позитивных ощущений не приносило, было тяжело.

Но я всё же это сделала. Хотя и не понимала, о чём нам ещё говорить. Всё уже ясно, осталось обсудить лишь детали развода. А это лучше делать в присутствии адвокатов.

И всё же я прошла на кухню, где муж уже не рассиживался за столом, а расхаживал туда-сюда, взволнованный донельзя.

Хорошо хоть так. Если бы сидел вразвалочку и считал себя королём мира, который поступил совершенно правильно, я бы его живо выставила прочь.

– Ну как она? – выдохнул он, подавшись ко мне.

Я машинально выставила руку перед собой и покачала головой. Мол, стой, где стоишь.

– Нормально. Пока сказала, что тебя даже видеть не хочет, поэтому даже не вздумай ей навязываться!

Челюсти Ветрова сжались, мне показалось, что он сейчас что-нибудь выдаст, но, слава богу, Витя промолчал.

– Я надеюсь, это не навсегда, – шепнул он, на что я отреагировала, закатив глаза.

И ответила вовсе не на эту тематику, которая, как мне казалось, была исчерпанной:

– Итак, София знает. Дальше, как я понимаю, ты просто собираешь вещи и едешь в вашу мышиную нору? Уж прости за детский сад, но сам виноват, – подпустив сарказма в голос, сказала я.

Это разозлило Ветрова неимоверно. Но, видимо, поняв, что ничего хорошего он криками и своим выражением эмоций не добьется, Витя промолчал о норе.

Зато выдал мне то, что можно было назвать хоть каким-то планом:

– Сейчас соберусь, да. И поеду. Ты сама найдешь адвоката, или тебе помочь?

Нет, он не потешался надо мною. Он спрашивал совершенно искренне. И верх идиотизма, который содержался в данном вопросе, был настолько удивительным, что я не сдержалась и рассмеялась.

– Вить… ты же сам сказал, что я у тебя боевая, – напомнила мужу. – Так что и с юристом разберусь, и с разводом. Квартиру нам оставишь? – обвела я рукой пространство.

И тут же поняла, что попала цель. Причём совсем не в ту, на которую рассчитывал муж. Он весь как-то скуксился, как будто ему под нос поднесли что-то дурнопахнущее.

– Давай обсудим раздел имущества позже, – проговорил он по прошествии паузы.

Я навострила ушки. Нужно будет положить руку на пульс и не убирать её, пока этот вопрос не решится.

– То есть, существует вероятность, по которой ты заставишь нас с Соней покинуть собственное жильё? – уточнила в ответ.

– Зачем предполагать сразу самое кардинальное? – хмыкнул Ветров.

Он быстро взял себя в руки, сунул ладони в карманы брюк и посмотрел на меня с вызовом.

– Если договоримся обо всём цивилизованно, то конечно, квартира останется вам.

Какой благодетель нашёлся… Заговорил о цивилизованности. Если уж так посудить, то сначала нужно было разойтись со мной по-честному, желательно оставив всё, что полагается, а потом уже выгуливать любовницу в компаниях, где все знают, что Ветров женат. Вот тогда можно было рассуждать о том, что мы расстались бы интеллигентно. А сейчас даже смешно было это слушать.

– Мы договоримся обо всём не только цивилизованно, но и так, чтобы ни я, ни София ни в чём не были ущемлены, – отрезала я, давая понять, что спорить со мной бессмысленно.

И Витя это принял. Вскинул руки и заверил:

– Не будете, обещаю. А сейчас давай и впрямь закончим на этом. Пусть эмоции улягутся и сядем говорить уже без них.

Он вышел, видимо, отправившись собирать вещи. Я же осталась на кухне, а сама чутко прислушивалась к тому, чтобы Виктору, не дай бог, не пришло в голову тревожить Софию.