Он вернулся и сел напротив Кристины.

– Рассказывайте, – сказала она.

– Я знаю только, что какой-то парень в баре дал ей экстази, – сказал он, склоняясь над столом в униженной, умоляющей позе. – Какой-то парень, не я. Я бы ни за что так не сделал. Ничего странного, что она расстроилась. Но не я накачал ее наркотиками. Только не на свидании.

Он так частил, что едва не путался в словах. Кристина уже не впервые выслушивала подобные униженные признания – обычная реакция на угрозу сделать тайное явным, особенно если угроза исходит от человека с удостоверением правительственного агента.

– Расскажите мне то, чего я еще не знаю, доктор Крейтон.

Крейтон вскочил и забегал по комнате, глядя в пол.

– Ладно, надо смотреть правде в глаза. Я слишком много выпил тогда. Но разве это преступление?

И он улыбнулся Кристине как старой подруге, с которой он решил поделиться историей о своих похождениях. «Впечатляет», – подумала она. Никто еще никогда не делал из нее старую подругу.

– Понимаете, я встретил ее в баре, и мы с ней поехали через границу Иллинойса в одно шумное местечко, где играют кантри. Там мы танцевали. Все было прекрасно. Между нами действительно проскочила искра, ну, вы понимаете.

Кристина вдруг поймала на себе похотливый взгляд Крейтона. Он сразу отвернулся, а она неприятно удивилась: надо же, глава одной из крупнейших исследовательских лабораторий в стране, а ведет себя как заурядный соблазнитель.

– Вы ведь известный ученый, исследователь, так? – перевела она тему. – Я предполагаю, что ваша лаборатория существует и на государственные дотации, и на деньги частных инвесторов, верно?

– Ну да, конечно. Мы зависим от Национального института здравоохранения, как и все остальные. И от венчурного капитала тоже.

Крейтон стремительно сел. Он дрожал мелкой дрожью, как наркоман, которому давно пора принять дозу, его колени бились об стол.

– Расскажите мне о лягушках, доктор Крейтон.

Оба-на! Как он напрягся – глаза сузились, как будто гадает, что же ей надо на самом деле, и вспоминает, не сболтнул ли он уже лишнего.

– Что? О чем вы? – спросил он, и его лицо исказилось.

– Вы знаете, что в исследовательской лаборатории Шеймаса Фергюсона в Университете криминалистики был взлом? Вам известно о смертях, которые за этим последовали? Не просто смертях – убийствах?

Кристина выпрямилась на стуле, а Крейтон сполз еще ниже.

– Расследование по этому делу ведет ФБР, доктор Крейтон. Расскажите мне о лягушках.

– Я не знаю, что вам наговорил этот разочарованный зануда. Я не лез в его чертову лабораторию! Это полная чушь, которую любит нести Шеймас. Спросите любого, кто знаком с этим параноиком.

Крейтон стянул с себя пиджак. На рубашке темнели пятна пота. В целом вид у него был такой, словно он провел долгий жаркий день на поле для гольфа, посылая мячи в чащу.

– Что ж, ему уже недолго осталось, – сказала Кристина. Крейтон тут же вскинул на нее глаза.

– Прошу прощения?

– Я хотела сказать, что профессор Фергюсон, кажется, попал в очень затруднительное положение, сэр. – Кристина внимательно наблюдала за собеседником. – Вы, конечно, слышали о недавней смерти студентки с факультета криминалистики?

У Крейтона буквально челюсть отвисла.

Судя по тому, что выяснили Эйзен и Хиггинс, Крейтон и Фергюсон были в лучшем случае закадычными врагами; их борьба за исследовательские гранты только внешне выглядела честной, на самом деле они только и делали, что наносили друг другу удары в спину и обливали друг друга помоями. Свои боевые будни оба разнообразили эпизодами совращения женщин, левыми заработками, а то и чем похуже, хотя официально ни на того, ни на другого никто пока не жаловался.

Два скользких подонка столкнулись на почве интереса к ядовитым лягушкам: оба изучали самое ядовитое биологическое вещество на земле, и оба придерживались одного принципа – «победитель получает все».

Крейтон внимательно посмотрел на нее, затем, помолчав, сказал:

– Я тут ни при чем.

– Правда? Тогда давайте поговорим об одном вашем знакомом, Рэнди. О том, кто дорого заплатил за свое знание, – тихо сказала она, подавшись вперед. – О лаборанте, который два года назад проходил практику здесь, в «Макалистер Фармасьютикалз», а потом вернулся в Центр Пембрука, где его вскоре нашли мертвым в своей машине. Его смерть произошла при загадочных обстоятельствах.

– Я не понимаю, о ком вы. – Под столом снова запрыгала коленка.

– О нет, вы прекрасно все понимаете, – сказала Кристина. – Два года назад он проходил здесь летнюю практику. Потом вернулся в Бенсон и подал в Комитет по академическому надзору прошение о пересмотре отказа о его приеме в аспирантуру. Не вспомнили?

– Боже мой. – Крейтон покачал головой, мышцы шеи напряглись. – Смерть Питера Франклина не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моей лаборатории. Он действительно работал здесь некоторое время. Проходил летнюю стажировку, и все. Но умер-то он у Фергюсона, а не у меня. Я не имею к этому никакого отношения, что бы вы там себе ни думали. – Беззаботная уверенность, которую Крейтон весело демонстрировал по пути в зал, покинула его совершенно, лицо в капельках пота блестело в свете потолочных спотов.