Кристина задумалась. Взять, например, ее работу – она рассчитывает, что Эйзен подготовит такие результаты исследования тканей Маккинли и Винчестер, которые помогут ей найти убийцу. Где была бы она и вся ее команда без информации, которую дают сложные лабораторные исследования?

– Да, современная наука, безусловно, достигла больших успехов. С этим нельзя не согласиться.

– Боже мой, я говорю как на лекции. – Малиновски поднял свой бокал с вином. – А ведь я собирался сказать, как приятно выпить бокал вина в этот прекрасный музыкальный вечер в компании человека, тонко чувствующего музыку.

– Согласна! – Кристина подняла свой бокал, и они чокнулись. – За Иоганна Себастьяна Баха.

Кристина пригубила вино, но тут же поставила бокал и кашлянула.

– Знаете, Корбин, у меня тут возникла одна проблема. Я никак не могу разобраться с последовательностью действий вашего Комитета по академическому надзору.

Профессор Малиновски поставил бокал с вином на колено, а его лицо выразило удивление.

– Вот как? То есть вы опять о Питере Франклине? – спросил он.

– Верно. – Кристина подняла ладонь. – Обещаю ничем не грешить против соображений конфиденциальности. Вы и другие члены комитета были очень любезны, что согласились поговорить со мной.

– Правда? Вы поговорили с кем-то еще? – Брови Малиновски поползли вверх.

Но Кристина проигнорировала вопрос:

– Вы сказали, что у вас не было никаких контактов с Франклином, кроме тех, что относились к деятельности комитета?

– Никаких. Как я уже говорил, мы заседаем два раза в год: первый раз сразу после публикации списков зачисленных в аспирантуру, и второй, когда разочарованные подают на пересмотр.

– Извините, что перебиваю вас, – сказала Кристина, – но вы знали, что за неделю до заседания комитета в Исследовательском центре Пембрука кто-то проник в лабораторию и похитил оттуда биологический материал?

Малиновски помотал головой, не сводя глаз с Кристины.

– Вы уже говорили об этом вчера. Я не разглашу ничьих секретов, если скажу, что это происшествие не привлекло моего внимания. И никогда не обсуждалось в комитете, потому что тогда о краже просто никто не знал. А если бы мы и знали, то вряд ли бы кто-то из нас решил, что кража имеет отношение к тем вопросам, которые обычно рассматриваем мы.

Малиновски был так уверен в том, что между кражей из лаборатории научного центра и подачей Питером Франклином заявления о пересмотре его дела не существовало никакой связи, что Кристина немедленно решила: связь была.

– Послушайте, Питер Франклин умер. – Кристина понизила голос. – Кого вы защищаете сейчас, профессор?

Малиновски игриво погрозил ей пальцем:

– Я вижу, вы слишком долго общались с юристами.

Кристина рассмеялась.

– Замечание принято. Mea culpa. Но правда, профессор, что тут за секрет? – Она допила вино и поставила бокал на подоконник, закинув ногу на ногу.

Он, довольный, наклонился вперед:

– Пожалуйста, зовите меня Корбином, а то я чувствую себя экспертом, которого допрашивают в суде.

– В суде? О, простите меня. – Кристина откинулась на спинку стула. – Да, мне часто говорят, что я слишком напористая. Простите меня, Корбин. Меня немного огорчает то, что в вашем кампусе все такие милые и в то же время такие скрытные. Понимаете, о чем я?

– Насколько я помню, Питер Франклин был тут у нас вроде как радикалом, – сказал Малиновски после небольшой паузы.

Кристина подалась вперед, обратившись в слух. Тим Миллард говорил ей то же самое.

– В каком смысле?

Малиновски покачал головой:

– Начитался статей в университетской газете об экологическом терроризме как законном средстве защиты исчезающих видов и окружающей среды в целом.

– Активизм – самое подходящее дело для студенческого городка, не находите? В конце концов, вас ведь тоже интересуют гражданские права меньшинств.

– Туше, – улыбнулся Корбин. – Однако его протесты и шум, который он поднимал, кажется, навлекли на него гнев университетской администрации, не говоря уже о тех профессорах и ученых-исследователях, которые постоянно имеют дело с правительством и частным бизнесом, – сказал он.

«В том числе и гнев такой важной персоны, как профессор Фергюсон», – подумала Кристина. Корбин Малиновски ведет нужную линию гладко. Знает, кто ему хлеб маслом мажет. А уж Исследовательский центр Пембрука – это бастион, который университетская администрация будет защищать до конца, Кристине это было понятно. Не исключено, что и самому Малиновски, как юристу, преподающему в университете и входящему в его Комитет по академическому надзору, вменяется в обязанность то же самое.

– Судя по вашим словам, я должна понять, что апелляцию Питера Франклина не рассматривали из-за его политической активности в кампусе, так?