– Ой! – вдруг сказала Рашида.

– Что случилось? – насторожился Кратов.

– Ничего страшного…

И лишь когда они поднялись наверх, удалились от лифта на изрядное расстояние и уже проходили мимо макета корабля Молчащих в одну десятитысячную естественной величины, Рашида пояснила:

– Он меня ущипнул.

– Ущипнул? – не поверил Кратов. – Тебя?!

– Угу. За мягкое.

– А где у тебя мягкое? – невинно полюбопытствовал Кратов.

– Везде! – рявкнула Рашида. – Это у тебя где ни хвати, всюду гранит и сталь, а я женщина…

– «Женщина устроена так, что она вся мягкая и влажная…» [33] – пробубнил себе под нос Кратов. – Больно?

– Не очень… – Рашида вдруг разозлилась: – Я же не девочка, чтобы меня щипать! Я зрелая женщина, у меня любовники были его лет! И что ты имел в виду, говоря, что я влажная?! Не забывай, что я инженер-навигатор Звездной Разведки в отставке! И я еще помню, как тормозить потоотделение!

– Хочешь, я вернусь и отломаю ему клешни? – смиренно спросил Кратов.

– Я потому и промолчала сразу, что не хочу… – Рашида поглядела на корабль Молчащих. – Про них я тоже еще помню. По крайней мере, с ними все ясно. Летят себе и летят. Ни с кем не желают разговаривать. Это их право. И, скорее всего, это обычные грузовики-автоматы каких-нибудь переразвитых аутсайдеров. Например, тех же эхайнов.

– Видно, сегодня день такой, что все морочат друг дружке голову, – сказал Кратов в пространство. – Так ты все же знаешь об эхайнах?

– Об эхайнах, Костя, знают все, – веско пояснила Рашида. – Даже этот тип… под сенью монстрика. Что вот есть такие эхайны. Но что такое эхайны, и зачем они нужны – знают немногие. Например, ты. Ведь ты знаешь?

– Знаю, – потупился Кратов.

– Что они такое?

– Головная боль.

– Зубная, – строго поправила Рашида. – А зачем они нужны?

– Низачем! – заверил Кратов с охотой. – Абсолютно низачем!

– И все же ты упорно не желаешь рассказать про эхайнов даже мне, своей женщине… Что же ты требуешь от нкианхов, которые о тебе даже не подозревают? С какой стати они станут делиться с тобой, абсолютно незнакомым теплокровным вертикальным гуманоидом, своими сокровенными тайнами?

– Но мне не нравятся эти тайны! – сказал Кратов. – Не хочу я никаких тайн в фундаменте Галактического Братства! Не хватало еще, чтобы этот замечательно устроенный, светлый храм, в котором есть место всем, включая меня, тебя… и даже того типа… вдруг покосился, а то и рухнул! Ну скажи: на кой черт нкианхам тайны?

– На кой черт тайны человечеству? – пожала плечами Рашида. – Неужели ты столь наивен, чтобы надеяться, будто я не заметила, как ты скис, когда Спирин ляпнул про Разделение?

– Ну и скис, – сказал Кратов оправдывающимся тоном. – Ничего сладкого в том нет. Очень досадный и неприятный факт в нашей истории. Причем в истории древнейшей. И самое в нем досадное, что люди-то здесь как раз ни при чем, а отдуваться приходится в первую очередь им…

– И это как-то связано с эхайнами, – усмехнулась Рашида.

– Угу.

– И с феями на Эльдорадо.

– Господи, дай мне передышку, – кротко промолвил Кратов, обратив глаза к сводам Тауматеки. Над его головой в белесом тумане парило чучело калейдоплануса, стремительного и трудноуловимого обитателя верхних слоев юпитерианского атмосферного бутерброда. «Если вдруг откажут защитные поля и этот змей-горыныч рухнет оттуда нам на головы, ничего даже отскребать не придется, – внезапно подумал Кратов. – И уж более идиотской смерти не вообразить. Это если небеса вдруг решат, что передышки давать мне не следует, а напротив, и в дальнейшем надлежит подвергать разнообразным испытаниям. Впрочем, это же можно будет расценить и как то, что они-таки откликнулись на мою мольбу и удовлетворили ее. Самым радикальным способом. Вздор: как поля могут отказать?! И все же… береженого бог бережет». Он взял Рашиду за локоть и повлек прочь из зоны возможного поражения, разглагольствуя на ходу: – Мне не следовало быть инфантильным дураком двадцать лет назад. Я полон раскаяния в своей глупости и гордыне. Нужно было взять эту демоницу в жены. И испортить ей жизнь, как она портит ее мне сейчас.

– Конечно, – согласилась Рашида. – Так и следовало поступить. Хотя ты и без того не сделал жизнь мою медом…

– Коли уж мы здесь, – поспешно сказал Кратов, – может быть, погуляем между этих чудес и диковин?

– У тебя назначено еще кому-то? – насторожилась Рашида.

– Нет! – Кратов замахал руками. – Клянусь чем угодно!

Они стояли у вросшего в тысячелетний гранит покореженного механизма, ни с чем привычным и понятным не сходного. Табло над экспонатом утверждало, что оный механизм был обнаружен четвертой марсианской экспедицией вскоре после их высадки в Меридиании, извлечен из скальных пород и доставлен на Землю, где продолжительное время обретался в архивах НАСА в обстановке строжайшей секретности.

– Вот видишь, – сказала Рашида. – Никто не любит выставлять напоказ собственное невежество.

– Ничего в этой железяке нет такого, из-за чего следовало ее скрывать, – возразил Кратов. – Да, разумеется, никаких других материальных следов внеземных культур на Марсе больше не находили. Ни в Меридиании, ни в Умбре, ни в Море Сирен. Ни тогда, ни сейчас, когда по Морю Сирен шастают дикие туристические группы, а в Меридиании новобрачные устраивают групповые медовые месяцы… На Марсе никогда не было цивилизации. А эту штуку здесь потеряли стародавние визитеры Галактического Братства во время промежуточного финиша или вынужденной стоянки для ремонта…