Шрифт:
Сталин записал имя Валленберга и обещал, что все будет выяснено.
«Я лично за этим прослежу», — заверил он.
Спустя четырнадцать месяцев, в августе 1947 года, Министерство иностранных дел СССР проинформировало нового шведского посла в Москве, что «Валленберга в Советском Союзе нет и нам о нем ничего не известно»…
На Западе дело Валленберга оставалось открытым. В Будапеште те, кто восхищался этим человеком, решили воздвигнуть ему памятник. Альберт Эйнштейн был среди тех, кто выдвинул Рауля Валленберга на Нобелевскую премию мира. Но самое главное, на Западе появились его бывшие сокамерники, которые могли подтвердить, что он находился в заключении по крайней мере с января 1945 по апрель 1947 года. Среди них были два немца — Густав Рихтер и Хорст Кичман. Оба они сообщили, что их допрашивали о Валленберге в Лефортовской тюрьме 27 июля 1947 года и что после допроса перевели в одиночку.
По их рассказам, за два года заключения в Москве Валленберга выпускали из камеры лишь на ежедневную двадцатиминутную прогулку во дворике размером три на четыре с половиной метра, окруженном забором, чтобы узники не видели друг друга. Но, как все заключенные, он вскоре научился пользоваться «тюремным телеграфом» [23] :
Вернувшийся из заключения в Советском Союзе итальянец Клаудио де Мор вспоминал, как он изумился, услышав по «тюремному телеграфу», что в Лефортове держат дипломата из нейтральной страны.
23
По соединявшим камеры трубам успешно передавались сообщения, выстукиваемые зубными щетками. Самым простым кодом была так называемая «азбука Морзе для дураков»: буква «А» — один удар, «В» — два, «С» — три и т. д. Существовала и более сложная система — «пять на пять», или «система квадрата», в которой все буквы алфавита располагались в воображаемой сетке: от А до Е — в первом ряду, от F до J — во втором и т. д. Сначала выстукивался номер ряда, затем — номер колонки для каждой буквы. Два удара, а затем пять означали J — пятую букву во втором ряду.
Три освободившихся немецких дипломата рассказывали, как они помогали Валленбергу — тоже по «телеграфу» — писать по-французски письмо Сталину. Дошло ли оно до адресата, они не знали. Затем, весной 1947 года, Валленберг передал последнее сообщение: «Нас переводят отсюда».
Глава шестая
ПОСЛЕДНИЕ ЗАЛПЫ, НОВЫЕ ЗАДАЧИ
В начале Великой Отечественной войны майор П. Мальков командовал истребительным батальоном, а на заключительном ее этапе уже полковником возглавлял отдел контрразведки «СМЕРШ» штаба 1-го Белорусского фронта. А осенью сорок пятого года П. Мальков, занявший к тому времени должность главы директората внутренних дел в связи Контрольного Совета советских войск в Германии, был утвержден членом Союзнической комиссии по приведению в исполнение приговора над главными немецкими военными преступниками, состоящей из представителей СССР, США, Англии и Франции. По одному от страны.
— Я, — рассказывал Павел Михайлович, — от полковника до генерала, наверное, дослужился быстрее всех в Красной Армии. Когда стало известно, что мои будущие коллеги по комиссии, американец Рикард, англичанин Пион-Велш и француз Морал пребывают в генеральских чинах, мое руководство рассудило, что негоже представителю Советского Союза быть чином ниже союзников. Тут же ушло соответствующее представление в Москву, и буквально через несколько часов я сменил полковничьи погоны на генеральские. В считанные часы была пошита и генеральская форма.
И в командировочном предписании № 2509 штаба военной администрации в Германии было уже указано:
«Генерал-майору Малькову П. М. с получением сего направиться для участия в работе комиссии по проведению в исполнение приговора над преступниками по Нюрнбергскому процессу. Основание: решение Контрольного Совета».
И хотя в тот момент приговор еще не был вынесен, никто не сомневался в том, каким он будет.
9 октября 1946 года Контрольный Совет отклонил просьбы приговоренных о помиловании, а в ночь с 15 на 16 октября приговор был приведен в исполнение. После этого тела казненных были перевезены в Мюнхен и кремированы.
— А потом мы, члены комиссии, — вспоминал Павел Михайлович, — сели в самолет и, поднявшись над городом, развеяли в воздухе прах военных преступников. В этом была своя причина — ведь по существу мюнхенский «пивной путч» 1923 года был началом пути, по которому Гитлер пришел к власти…
И здесь «СМЕРШ» оставил свой след…
Из акта осмотра места погребения трупов Адольфа Гитлера и Евы Браун.
1945 года, мая месяца 13 дня, г. Берлин
Мы, нижеподписавшиеся, начальник отдела контрразведки «СМЕРШ» 79-гс стрелкового корпуса и он же переводчик старший лейтенант Катышев, начальник топографической службы 79-го стрелкового корпуса гвардии младший лейтенант Калашников, рядовые отдельного стрелкового взвода при отделе контрразведки «СМЕРШ» 79-го стрелкового корпуса Олейник, Чураков, Новаш, Мялкин, с участием опознавателя Менгесхаузе-на Харри, сего числа осмотрели место погребения трупов рейхсканцлера Германии Адольфа Гитлера и его жены.
Опознаватель Менгесхаузен Харри заявил, что он с 10 по 30 апреля, проходя службу в группе войск СС под командованием Монке, участвовал в защите территории Имперской канцелярии и непосредственной охране Адольфа Гитлера.
В полдень 30 апреля 1945 года Менгесхаузен нес патрульную службу непосредственно в здании Новой имгерской канцелярии, проходя непосредственно по коридору мимо рабочей комнаты Гитлера до Голубой столовой.
Патрулируя по указанному коридору, Менгесхаузен остановился у крайнего окна Голубой столовой, что первое от выходной двери в сад, и начал наблюдать за движением в саду Имперской канцелярии.