Многие русские эмигранты в эти дни добровольно работали в штабе охраны Общества советских граждан Харбина и были вооружены, захватив оружие в одном из японских арсеналов. Они, до подхода советских войск, охраняли военные и промышленные объекты, пути сообщения, а также жизнь и имущество людей, патрулировали город, потерявший власть [21] .

В городе был обеспечен полный порядок. Но после вступления в Харбин советских войск имели место безобразия, так что временами эмигрантам было стыдно смотреть в глаза ограбленным китайцам, с которыми дружно жили многие годы. Нарушение порядка в городе военнослужащими и другими лицами вынудили коменданта Харбина гвардии генерал-майора А. И. Скворцова издать и вывесить приказ на русском и китайском языках о том, что в случаях мародерства следует вызывать комендантский патруль, которому разрешается применять оружие на месте преступления. После этого приказа такие случаи не прекратились, хотя и не носили массового характера. В основном солдаты и офицеры относились к харбинцам дружелюбно.

После вступления советских войск в Маньчжурию и интернирования Квантунской армии «СМЕРШ» начал свою активную репрессивную деятельность, охватив огромное количество людей: Подавляющее число их лет через десять, или позднее, было реабилитировано, но в большинстве своем — посмертно.

Один из русских подрядчиков, ранее живший в Советском Союзе, а затем бежавший в Маньчжурию, поделился своими опасениями с земляками-эмигрантами:

— Идут многочисленные аресты. Лучше спрятаться и переждать это время. Они тебя, — обратился он к эмигранту Леониду Маркизову, — обязательно арестуют. Почему? Да потому что ты молодой инженер, сочувствующий советской власти. Если тебя не арестовать, а уговаривать поехать на какую-нибудь удаленную стройку, ты можешь не согласиться. А когда тебя арестуют, то будут возить под конвоем туда, куда сочтут нужным. А ты будешь думать, что «СМЕРШ» арестовал тебя по ошибке. А это не ошибка, это метод работы большевиков. Да и работать будешь практически за кусок хлеба. Без масла…

Маркизов не поверил. Это было его ошибкой.

4 октября 1945 года последовал арест…

Еще в 1946 году один из следователей «СМЕРШ» по делам харбинцев «успокаивал» допрашиваемого:

— Ты не волнуйся. Конечно, десять лет ты получишь. Но у нас все в движении — что сегодня невероятно, завтра может стать фактом. Так что не переживай и жди. Быть может, наступит изменение.

В 1945 году многих удивляла, как казалось, некомпетентность следователей «СМЕРШ» в настроениях жившей в Китае русской эмигрантской молодежи, которая не скрывала своих просоветских настроений и не допускала даже мысли о возможности поражения СССР в войне. Думается, что не некомпетентность «СМЕРШ» была причиной многочисленных арестов, а то, что следователи выполняли особые инструкции.

Вот несколько примеров.

В армии Маньчжоу-Го были отряды, состоящие из русских эмигрантов, якобы добровольцев. Юношей забирали в Бюро по делам русских эмигрантов (БРЭМ) и агитировали, чтобы они дали согласие пройти военную службу в армии этого марионеточного государства, в русском отряде, который возглавлял японец, полковник Асано. Помощниками у него были майор армии Маньчжоу-Го армянин Каголян и некто Косов. Но, видимо, подумав серьезно — можно ли русской молодежи, в массе настроенной просоветски, давать в руки оружие, — японцы весной 1945 года распустили весь этот отряд по домам. «СМЕРШ» все же арестовал бывших «асановцев». А вот майор Наголян после вступления советских войск в Харбин ходил по городу в форме советского капитана и приветливо улыбался харбинцам, показывая глазами на свои новые погоны. Где служил Наголян, неизвестно, а Косов, по слухам, жил в Советском Союзе и не подвергался репрессиям.

Существовали в Харбине и курсы по подготовке шпионов, диверсантов, пропагандистов против Советского Союза, но никого из курсантов на практике не использовали, только готовили. Однако по приказу одного из чинов «СМЕРШ» все незадачливые курсанты были арестованы, вывезены в Хабаровск и там ликвидированы.

Среди арестованных «СМЕРШ» были «разведчики» — руководители детской скаутской организации, именовавшейся «скауты-разведчики». Они тоже были осуждены Особым совещанием, хотя и не было известно, в чем заключалась их «разведка».

Сбывались слова харбинского подрядчика — беженца из Советского Союза, что советские «органы» арестовывали специалистов не столько за преступную деятельность, сколько для того, чтобы использовать по специальности там, где потребуется властям…

Аресты прикрывались «широкими жестами», подчеркивающими ту власть, которой обладали высшие чины советских оккупационных войск и спецслужб. Доказательством тому могут служить воспоминания очевидца парада войск Харбинского гарнизона 16 сентября 1945 года:

«Утром в назначенный день парада и демонстрации к нашему командованию явилась делегация белоэмигрантского офицерства и попросила разрешения выйти на демонстрацию в русской военной форме при всех имеющихся регалиях, на что им было дано согласие. Мимо трибун, где мы находились, шли дряхлые старики, многие из которых, опираясь на костыли, сгорбившись под тяжестью лет, прожитых в изгнании, были увешены георгиевскими крестами и медалями. Эта толпа когда-то бравых офицеров медленно двигалась по площади, приветствуя стоящих на трибунах. Вслед за ними шли русские гражданские люди, в свое время покинувшие Родину и доживающие свой век на чужбине. Среди них много молодежи… Зрелище, должен заметить, редкое, исключительное»…

И трагедия, и фарс переплелись воедино…

Генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов — личность столь же легендарная (только со знаком «минус»), столь же «мифологическая», как и маршал Г. К. Жуков, которого квазипатриоты подымают ныне на щит. В годы войны его имя стало в Советском Союзе синонимом предательства. Русская эмиграция второй волны превозносила Власова как идейного борца со сталинским режимом. В таком качестве генерала вновь начали представлять в 1990-е годы в России.