Шрифт:
На алых атласных подушечках несут советские награды и награды иностранных государств, которых удостоен Леонид Ильич Брежнев за свою многогранную деятельность на посту руководителя Коммунистической партии и Советского государства…
— Ага… — буркнул Резник. — Четырежды Герой Советского Союза!
— Помолчи, Сёма! — строго сказала Пухначёва, и демон противоречия сомкнул уста…
Я с интересом глянул на эту парочку. Семён плюс Марина? Хм…
— … Красная площадь заполнена народом. В четком строю — части войск Московского гарнизона. Над их колоннами склонены боевые знамена. Траурная процессия останавливается у Мавзолея… Гроб с лафета переносится на постамент… На центральную трибуну Мавзолея поднимаются товарищи Громыко, Андропов, Косыгин, Соломенцев…
— Андропов вместо Суслова! — выпалил Паштет, азартно ерзая. — Видите?
— Цыц! — грозно велела Родина.
— … Квицинский, Романов, Гришин, Устинов, Шелепин…
— Шелепин?! — ахнула Ира.
— Цыц! — довольно отпустил Пашка.
— … Демичев, Долгих, Зимянин, Капитонов, Русаков, члены комиссии по организации похорон — товарищи Александров, Блохин, Хренников, Бондарчук, Терешкова, Береговой…
Я почти перестал смотреть и слушать.
Мне не были видны те «подводные течения», что незаметно меняли политический ландшафт Страны Советов, и я понятия не имел, какие события повлияли на выбор товарища Громыко.
Оставайся Андрей Андреевич обычной партийной окаменелостью, он никогда бы не призвал Шелепина!
«А кто молодец? Я молодец! — мои губы дрогнули, выгибая улыбку: — Адекватно, Дюха!»
Глава 15
Понедельник, 22 января. День
Вашингтон, Пенсильвания-авеню
Что известно всем, не знает никто. Таков житейский парадокс. Впрочем, обычные люди редко задумывались над туманностью смыслов — они с детства заучивали всяческие мифы, свыкаясь с ними, будто с истинами. Так проще жить — не думая…
Джимми Картер прерывисто вздохнул, глядя в окно на розарий — и не видя его. Тягостные мысли утомляли, хотя еще этим утром доводили до неистовства, до срамных позывов бросить всё — и бежать!
«Это невозможно, Джим…» — пискнул угнетенный рассудок.
Ловя глазами смутное отражение в пуленепробиваемом стекле, Картер медленно, очень медленно покачал головой. Похабнейший парадокс бытия… Чем большей властью обладает человек, тем меньше ему дано свободы.
Президент или король не волен распоряжаться собой — он гремит цепями, как привидение, скованный обязательствами, клятвами, договорами, обычаями, законами…
Первый Джентльмен вяло порылся в распечатках с телетайпа.
Ага… Вот вам еще один миф — «линия прямой телефонной связи» между Кремлем и Белым домом. Во-первых, вовсе она не прямая, а завивается окольным путем через Лондон, Копенгаген, Стокгольм и Хельсинки.
Во-вторых, линия связи никакая не телефонная — лидеры сверхдержав обмениваются мнениями исключительно в текстовом виде. Просто, чтобы обдумать ответ — и свести к нулю риск ошибки в переводе. Не станешь же кричать в трубку: «Как-как? Алло! Мистер Громыко! Как вы сказали? Я не расслышал!»
А в-третьих, слинкованы не Белый дом с Кремлем, а Пентагон и ЦК КПСС на Старой площади…
Картер насупился. Принт с субботним заявлением ТАСС — о «непосредственном управлении ЦРУ польскими террористическими ячейками» — он смял в сполохе раздражения и швырнул в урну, вместе с прилагаемыми доказательствами…
А с этим как быть?
Мосластый палец президента США прижал листок, заклейменный красными печатями «Top Secret». Зрение вобрало пугающий текст:
20 января в 06.00 по московскому времени, войска СССР и Варшавского Договора переводятся из состояния боевой готовности «Повышенная» (введено 14 января) в состояние «Военная опасность». Космическая съемка фиксирует резкое усиление активности вооруженных сил на территории Советского Союза, ГДР и Чехословакии…'
Непослушные губы задрожали, и Картер шепотом отпустил резкий «fuck». С субботнего вечера он очень хорошо прочувствовал, что довелось испытать Кеннеди в тошные дни «Карибского кризиса». Смотришь на Южную лужайку, а перед глазами круглятся русские ракеты — в облаках дыма и пламени они покидают сибирские шахты или стартуют из-под стылых вод Атлантики, и летят…
Летят, чтобы выжечь кукурузные поля Канзаса. Разворотить, раскатать небоскребы Нью-Йорка. Присыпать радиоактивным пеплом останки тех, кто голосовал за Джеймса Эрла Картера-младшего, 39-го — и последнего! — президента Соединенных Штатов…
— Сэр? — послышался уверенный и, как почудилось хозяину Овального кабинета, нагловатый голос. — Вызывали, сэр?
— Да! — лязгнул Картер, еле сдерживая бешенство. — Заходите, Збигнев.
Нет, похоже, Бжезинскому и самому не по себе. Вон, как побледнел… И глаза неспокойные…
— Сэр, вы же понимаете, что гибель Брежнева всего лишь непредвиденная случайность, — заспешил советник по нацбезопасности, — и вся вина лежит на новом польском руководстве!
Президент властно повел рукой, обрывая речи в оправдание.