И пока только до хижины Шолка ранним утром добирался, я здорово успел побуянить в деревне: всячески дурачился с каждым встреченным ребенком, что не побоялся приблизиться ко мне; сплошь извалялся в пыли и грязюке, пока игрался с парой деревенских собачек, которые почему-то тянулись ко мне и не особо даже сторонились проклятия; поболтал с некоторыми деревенскими и даже со старухой Виррой, которая, хитрюга, еще пару раз намекнула мне в безобидной болтовне, что догадывается о моей природе происхождения...

Даже какой-то мокрой, стираемой тряпкой один раз смачно отхватил по шлему откуда-то из-за забора, когда рассказывал компании мальчишек постарше кое-какие анекдотики. Кому-то из родителей, похоже, они не очень понравились. Но запала я тогда не потерял, наоборот. Временами меня прям корежило изнутри, будто дитя малое - которому нужно периодически разряжать свой внутренний запас тротила.

После избавления от дебаффов я ходил исключительно пружинисто, чуть не подпрыгивая - постоянно ляпал всякие тупорылые шуточки, дурачества исполнял. А уж какие садистские представления я проворачивал над гобблами в лесной чаще, м-мать-перемать. Минимум практичности и рационализма в очередном эксперименте над чужой плотью, но максимум кровавости. Это стало, пожалуй, основным моим мальчишеским развлечением.

Но мне всего было мало.

А в голове роились лишь более искушающие меня мысли о большей силе, ушастых женщинах, и прочем движимом и недвижимом имуществе. До безумия, постоянно вертится в голове одна и та же кинопленка алчности и похоти. Сказывался, наверное, контраст с недавней - по пробуждению - уверенностью в том, что я все еще лежу где-то в своей засратой квартирке, среди гор бутылок и банок. Это было сродни пробуждению от ужасающего, но реалистичного кошмара - например, кошмара о прошлом, которое ты даже и вспоминать не хочешь.

Словами не описать этот душевный подъем, когда от осознания себя там. я внезапно перешел к осознанию себя здесь...

– Завались уже...!
– гаркнул я, таки не сумевши абстрагироваться от очередной порции нытья со стороны Шолка. Сейчас, пока мы пастбище пересекали, он вообще с катушек от беспокойства слетел. Вот вроде, м-мать, нормальный мужик, но на мозги мне щас как баба суетливая капает, хуже моей бабушки покойной. Нет-нет, она просто замечательная была, но такая, блин, по-женски суетливая, нервная...

А я ведь чуточку, как бы это сказать - эмпат. И вот Шолк меня прям таки заражает сейчас этими своими паническими причитаниями, портя все предвкушение и бесшабашный настрой...

– Н-но..

– Еще раз.
– прорычал я.
– Я в одно рыло вырезал не одну тысячу орков. Не спрашивай, где и когда. Не спрашивай, почему я выгляжу как последний чухан. Не спрашивай просто. Понятно...?

– Но там же босс...

И по новому кругу, да не опять, а снова. Вот так мы с ним и протопали до самой, типа, скалистой равнины - земля здесь очень сильно булыжниками бугрилась, а на тех толком и не росло ничего. Странная локация. Одни каменюки мшистые, и холмы очень крутые и частые. Норы тут точно не прокопаешь, так что гобблов тут отродясь не было и не будет. А вот уркаганы...

– Мы тут как на ладони.
– вымученно заметил Шолк.

Он хоть и не озирался, подобно собаке затравленной, но очень нервничал. Нет, я понимаю, у него там спиногрызы с женой дома, но я же заранее, еще в деревне предлагал ему нормально на словах и кроками расписать мне путь до стоянки орков. Не просил я его переться сюда. А он что...?

Он отказался, мотивируя это своими обязательствами предо мной. Думаю, вломить надо ему по кумполу, да и отправить взад в деревню.

Дурак, бля.

– А!
– опомнился я, оборачиваясь на чуть утомившегося моим быстрым темпом Шолка.
– А там варги есть?

– К-кто?

– Варги.
– удивился я тому, что мужчина не понял меня.
– Ну, собакены. Волки, типа, ездовые.

Я сейчас всадника, типа, изобразил, держащего перед собой вожжи.

– У орков?
– тупо переспросил Шолк.
– Всмысле?

Я махнул рукой.

– Забей.
– и резко остановился, оборачиваясь на зверолова.
– Все. Показываешь, в каком направлении орочья стоянка. Потом показываешь, в каком отсюда направлении селение ваше. И уёбуешь.

– Но господин, я-я...

– И уёбуешь!
– угрожающе прорычал я, сильно раздражаясь и не желая слушать какие-то пререкания, что-то там доказывать, и попросту спорить.
– Ты мешаешься. А еще я не хочу показывать все, что умею, понятно?

Не самое большое откровение, но Шолку, пожалуй, и этого хватит. С последними моими словами он чуть переменился в лице - и, сдавшись, покивал.

Уже спустя пару минут мы разошлись - он просто рубанул протянутой рукой воздух сначала в одном направлении, северо-западном, и затем в противоположном, откуда мы и пришли. Кое-что еще подсказал, подметил, напоминая мне основные ориентиры, по которым я смогу вернуться в деревню. И пожелал, наконец, удачи с орками, чуть не разнывшись там от драматичности момента. Вот вроде, бля, мужик такой - мышцастый, суровый, не последнее место в деревне занимает, но какой же он... душный.