– Знаешь что? – сказал я решительно. – Завтра ты идёшь к учителям и просишь дополнительные задания. Поднимаешь средний балл до 4.0. А я тебе помогу.

– Но...

– Никаких "но". Ты хочешь вырваться отсюда? Хочешь, чтобы твоя мать гордилась тобой? Тогда перестань прятаться.

Флэш долго молчал, а потом медленно кивнул:

– Хорошо. Попробую.

– Не попробуешь. Сделаешь.

Мы ещё час просидели в его комнате, обсуждая планы. Какие предметы нужно подтянуть, в какие колледжи подавать документы, какие специальности выбирать. Флэш постепенно оживлялся, в его глазах появлялся азарт.

Когда я собрался уходить, он проводил меня до автобусной остановки.

– Питер, – сказал он перед тем, как я сел в автобус, – я никогда не забуду, что ты для меня сделал. Серьёзно.

– Ещё ничего не сделал, – ответил я. – Просто поверил в тебя. А теперь поверь в себя.

Автобус тронулся, и я помахал ему рукой. Флэш стоял на остановке, пока автобус не скрылся за поворотом.

На следующий день после школы я направился прямиком к лаборатории доктора Коннорса. Вчерашний разговор с Флэшем заставил меня по-новому взглянуть на многие вещи, но сейчас меня ждала более важная задача – работа над лекарством для Трис.

Коннорс уже был в лаборатории, склонившись над микроскопом. На столе рядом с ним лежали распечатки результатов анализов – он изучал мой "регенеративный препарат".

– Питер, – поднял он голову, услышав мои шаги. – Как раз вовремя. Твоя формула... она невероятна.

Я подошел ближе, стараясь выглядеть заинтересованным, но не слишком осведомленным.

– Что-то интересное нашли, доктор?

– Более чем интересное, – он указал на экран компьютера, где отображались результаты спектрального анализа. – Молекулярная структура твоего соединения полностью уникальна. Я никогда не видел ничего подобного. Как ты вообще додумался до такой комбинации?

Я пожал плечами:

– Читал статьи о регенерации у паукообразных. Попробовал адаптировать принципы их восстановительных процессов для млекопитающих.

– Гениально, – покачал головой Коннорс. – Просто гениально. Но есть проблема. Препарат работает слишком хорошо. Клетки начинают делиться с невероятной скоростью, но процесс плохо контролируется. Для здоровых тканей это может быть опасно.

Я внутренне усмехнулся. Конечно, опасно. Препарат превращал людей в пауков-мутантов. Но Коннорс этого не знал.

– А что, если попробовать модифицировать формулу? – предложил я. – Добавить ингибиторы клеточного деления, чтобы процесс был более управляемым?

– Именно об этом я и думал, – оживился он. – У меня есть несколько идей. Хочешь поработать вместе?

Следующие четыре часа мы провели в интенсивной работе. Коннорс оказался блестящим ученым – его знания в области молекулярной биологии были впечатляющими. Мы разрабатывали новую версию формулы, добавляя различные стабилизирующие агенты и ингибиторы.

Я внимательно следил за тем, чтобы наши модификации не нарушили основную структуру мутагена, но при этом действительно сделали его безопаснее для применения на раковых клетках. Это была сложная задача – нужно было сохранить регенеративные свойства, но убрать трансформационный эффект.

– Попробуем добавить белки теплового шока, – предложил Коннорс, записывая новую формулу на доске. – Они помогут стабилизировать клеточные процессы.

– И антиоксиданты, – добавил я. – Чтобы предотвратить повреждение ДНК от свободных радикалов.

Мы работали как единая команда. Коннорс восхищался моими "интуитивными" прозрениями, не подозревая, что за ними стоят знания о природе мутагена. К концу дня у нас была готова теоретическая формула нового препарата.

– Завтра начнем тестирование на клеточных культурах, – сказал Коннорс, убирая записи в сейф. – Если все пройдет хорошо, через неделю сможем попробовать на лабораторных мышах.

– А потом на людях? – осторожно спросил я.

Лицо Коннорса потемнело:

– Возможно. Если FDA одобрит экспериментальное лечение. Но это может занять месяцы... – он замолчал, и я понял, что он думает о Трис. Месяцев у неё может не быть.

– Доктор, – сказал я тихо, – а что, если начать неофициальные испытания? Я имею в виду... если препарат действительно работает...

Он резко повернулся ко мне:

– Питер, это безумие. Мы не можем рисковать жизнью людей без должных исследований.

– Но ведь можно найти добровольцев, – настаивал я. – Людей, которым уже нечего терять. Пациентов в терминальной стадии...