Периодически она пыталась меня знакомить с кем-то, тащить в новую компанию, но я была непреклонна.

Домой я возвращалась всегда в одно и то же время, если задерживалась в библиотеке или на консультации, обязательно предупреждала отца.

В семье я была единственным ребенком, и меня оберегали, как зеницу ока.

— Слушай, ну отпросись у своих, поехали со мной на Ибицу! — опять начинает канючить Лаура, не забывая строить глазки оживленно болтающим парням, — хорошо завершили год, ты, вон, вообще все экзамены сдала на высший балл! Должны же тебя поощрить родители?

— Они и поощрят, — коротко отвечаю я, выуживая из сумки нервно звенящий телефон, — обещали автомобиль.

— Да зачем тебе эта консервная банка? — злится Лаура, отбирая у меня телефон и выключая его.

— Эй! — я тянусь за гаджетом, испуганная, что сейчас отец позвонит снова, а я не отвечу! Дома влетит!

— И в конце концов, ты уже совершеннолетняя! — Лаура прыгает, укорачиваясь от меня и высоко задирая руку с моим телефоном.

Я никак не могу достать. У нас слишком разные весовые категории!

Лаура — шведка, она высокая, длинноногая блондинка, а я — маленькая, худенькая брюнетка ростом ей по плечо.

Попробуй допрыгни!

— Я тебе одолжу денег, Нэй! Поехали! Хватит уже киснуть здесь целое лето! Повеселимся, оторвемся, в море искупаешься! Там такие отвязные вечеринки! Это же Ибица! Давай!

— Отдай телефон! Отдай! — прыгаю я за ее рукой, с ужасом замечая, что телефон опять звонит! Это точно отец! Ой, что будет!

— Это что тут еще? — знакомый мужской голос прерывает веселье Лауры и мое бессильное прыгание вокруг нее.

Я разворачиваюсь к единственному парню, с которым нормально могу общаться в группе, и умоляюще складываю руки на груди:

— Скотт, помоги мне! Отец звонит, а она телефон забрала!

— Потому что эта тихоня отказывается ехать со мной на Ибицу, — отвечает Лаура, надувая губы.

Скотт легко отбирает у нее телефон, благо, ростом он повыше Лауры будет, такой же, как и она, светловолосый и крепкий, отдает мне.

Я торопливо хватаю гаджет, смотрю на экран, облегченно выдыхаю. Мама. Конечно, она тоже будет ругать, но тут есть шанс договориться.

— Алло, мама! — отвечаю ей, предусмотрительно отходя в сторону.

— Ты почему так долго не отвечала? — предсказуемо ругает она меня, — я уже хотела отцу звонить!

— Не надо! — испуганно оглядываюсь на друзей и перехожу на родной язык, — я просто сначала телефон долго в сумке искала, случайно нажала на отбой, и потом не могла включить никак, экран не реагировал на отпечаток…

— Говорила я, что все эти новомодные телефоны до добра не доведут, — ворчит она, — надо было, как у меня, покупать простой, с большими кнопками… Сразу все видно и понятно, что куда нажимать…

Я не поддерживаю этот разговор, понимая, что это — бессмысленная трата времени. Мама безнадежно застряла во временах даже не своей молодости, а молодости моей бабушки. А та — своей бабушки. Поколениями женщины в нашей семье жили именно так: презирая все новое и думая только о семье. Такие понятия, как эмансипация, права женщин и прочее они воспринимали происками шайтана.

Я не осуждала. Это тоже точка зрения, и она имеет право на уважение.

Но сама я так жить категорически не хотела.

И потому изо всех сил училась, постигая науку психологии, чтоб в будущем попытаться жить самостоятельно. И свободно, не завися от мнения отца.

Это были поистине революционные настроения, и мне хватало ума хранить их в тайне.

Все нужно делать правильно, всему свое время… И сейчас не время бунтовать и принимать помощь Лауры в оплате поездки на Ибицу. Как бы мне этого ни хотелось.

Мои друзья стоят неподалеку, по привычке переругиваются, посматривают на меня.

А я выслушиваю очередную нотацию от мамы на тему распущенности современной молодежи и того, что раньше трава была зеленее.

У нас с ней большая разница в возрасте, она родила меня только в тридцать пять, когда уже совершенно отчаялась после нескольких выкидышей.

Единственный поздний ребенок, я была с детства под неусыпным контролем. И даже теперь, когда мне исполнилось уже восемнадцать, ничего не менялось.

— Мама, я скоро приеду, — обрываю я ее, устав слушать, — уже практически у автобуса была.

— Хорошо, жду тебя, — ворчливо соглашается мама, — у нас с папой для тебя сюрприз.

Я не очень люблю сюрпризы, особенно в исполнении моих родителей, но деваться некуда.