— Простите, — поклонился он, — мне нужно еще немного времени.

Постановщик посмотрел на него с подозрением, но ничего говорить не стал. Просто ушел, напомнив, что с понедельника начнутся полноценные подготовки к выступлению. Менеджер Квон, снимавший их выступление на камеру, сообщил, что можно возвращаться в общежитие.

— Идите, я останусь, — сказал Хару, когда менеджер вышел из зала.

— Останешься? — удивился Сухён. — А как же ужин?

— Что-то я сегодня не голоден, — ответил Хару.

На тренировке он сдерживал себя, но за столом может не выдержать, накричит на кого-нибудь… потом будет стыдно еще и за несдержанность. Лучше уж остаться и хорошенько все отрепетировать.

— Идите, я догоню, — решительно сказал Тэюн.

Но все как-то не спешили выходить из зала. Хару понимал, что парни — не идиоты, они наверняка понимают, что у него что-то случилось. К счастью, в Корее не принято лезть в душу и требовать рассказать о том, что тебя беспокоит. Это неприлично. Да и жаловаться тоже неприлично — проблемы не принято делать достоянием общественности. Но парням сейчас как минимум любопытно… Вот только Хару ничего не смог бы им рассказать, даже если бы хотел.

Тэюн же, посмеиваясь, начал подталкивать парней к выходу, даже отвесил Чанмину шутливых пинков. Из-за этого завязалась небольшая дружеская потасовка, но вскоре парни действительно ушли. Провожая их, Тэюн шутил и улыбался, но к Хару обернулся словно другой человек — серьезный и заметно обеспокоенный.

— Что случилось? — прямо спросил он.

Хару вздохнул, сделал несколько шагов назад, сел на подоконник — в отражении зеркала видел, что делает и куда садится. Тэюн тоже подошел ближе, сел рядом. Подоконник широкий, места хватает.

— Им Минсо узнала про мои встречи с Хон Хесон, — тихо ответил Хару, — На каких-то внутренних форумах сассенов выложили фото, как я выхожу из такси около ее жилого комплекса. Сассены не узнали, к кому я приезжал, но Им Минсо… все поняла.

— Жесть, — пораженно констатировал Тэюн после небольшой паузы.

Хару согласно кивнул. Он сел поудобнее, подтянул к груди правую ногу.

— И что тебе сказали? — уточнил Тэюн.

— Будет штраф, — ответил Хару. — А Хон Хесон уволили. Меня тоже могли бы, но…

— Слишком много вложили, — кивнул Тэюн. — Погоди… а за что тебя-то увольнять? У нас же нет запрета на отношения?

— В наших контрактах есть пункт о соблюдении правил агентства, — Хару на секунду замолчал, вспоминая нужную формулировку, — Правильно — Регламент Внутреннего Рабочего Распорядка. Там есть пункт о запрете отношений между подчиненными и начальством. Хон Хесон — продюсер, начальник, я…

— Подчиненный, — печально закончил Тэюн. — Да уж… Но… Я в шоке, если честно. Ты говорил с Хон Хесон?

Хару отрицательно покачал головой:

— Нет. Я даже не видел ее с воскресенья. Им Минсо заставила меня разблокировать телефон, просмотрела историю переписки с Хесон, а потом удалила и историю чата, и номер из записной книжки.

— Типа — чтобы не могли больше общаться? — нахмурился Тэюн.

— Технически, мне это делать вообще запретили. Не то, чтобы я страстно желал продолжить общение… бесит именно то, как Минсо все обставила.

Хару тяжело вздохнул, потом все же встал на ноги — в теле был противный зуд, хотелось куда-то бежать, что-то делать.

— Вообще все бесит и злит. На себя злюсь, что в это вляпался. На Минсо, потому что… ну, бесит просто. И на Хесон злюсь. Представляешь, она сказала Минсо, что я в нее влюблен.

Тэюн удивленно фыркнул:

— Вот это самоуверенность у женщины…

— Ты не понимаешь, — тихо продолжил Хару, — она реально ненормальная. У нее, оказывается, в телефоне было полно моих фоток со школы. Понимаешь, со школы, не со сценических выступлений или фотосессий, где качество лучше, а школьных.

Тэюн болезненно поморщился, чуть встряхнул головой, словно сбрасывая с себя что-то противное. Хару прекрасно его понимал, его тоже этот момент злил, раздражал, вызывал ужасное чувство брезгливости.

— Щибаль! — недовольно выдохнул Хару, запрокинув голову. — Давай я тебе потом все подробно расскажу. Мне… мне нужно обдумать это самому. Иди в общагу.

— А ты? — обеспокоенно спросил Тэюн.

— Потренируюсь подольше. Так, чтобы прийти и вырубиться, — ответил Хару. — Завтра выходной, домой пойдем, тогда все и обсудим, ладно? А то я так зол…

Тэюн печально улыбнулся и кивнул. Он тоже встал с подоконника, ободряюще хлопнул Хару по плечу. На диване лежала его сумка — для удобства они поднимались в зал с личными вещами, обычно это полотенце, бутылка для воды, пластыри, иногда какие-то медикаменты. Тэюн достал из своей сумки несколько упаковок с протеиновыми батончиками: