Шрифт:
И от лучей небесных сразу
земная ненависть бежит…
Любовью в сладостном восторге
печальный путь преображен…
И на коне Святой Георгий,
и в сердце побежден дракон.
19 июля 1921
«Два крыла на медном шлеме…»
Два крыла на медном шлеме,
двусторонний меч.
А в груди такое бремя
несвершенных встреч.
Но земных свиданий сладость
потеряла власть, —
он избрал другую радость —
неземную страсть.
И закованный, железный
твердо он пошел
над кипящей черной бездной
всех страстей и зол.
Сам измерил все ступени,
не глядя назад,
он склонил свои колени
лишь у царских врат.
И венец небесных лилий
возложила та,
чьих едва касалась крылий
строгая мечта.
Но, склоняясь пред Мадонной,
вспомнил он на миг
в красной шапочке суконной
милый детский лик.
То — она еще ребенком.
Все сады в цвету.
Как она смеялась звонко,
встретясь на мосту.
Но в раю земных различий
стерты все черты.
Беатриче, Беатриче.
Как далеко ты.
20 июля 1921
«И вечер стал. В овальной раме…»
И вечер стал. В овальной раме
застыла зеркала вода.
Она усталыми глазами
в нее взглянула, как всегда.
Волос спустившиеся пряди
хотела приподнять с виска.
Но вот глядит, и в жутком взгляде
и крик, и ужас, и тоска…
Тоска, тоска, а с нею вещий,
неиссякающий восторг,
как будто вид привычной вещи
в ней бездны темные исторг.
И видит в зеркале не пряди,
не лоб, не бледную ладонь,
а изнутри в зеркальной глади
растущий в пламени огонь.
Душа свободна. Нет предела,
и нет ей места на земле,
и вот она покинет тело,
не отраженное в стекле.
Священной, непонятной порчи
замкнется древнее звено,
и будет тело биться в корчах,
и будет душу рвать оно.
Но чрез него неудержимо
несется адских духов рой…
Пройди, пройди тихонько мимо,
платком лицо ее закрой.
Людским участием не мучай.
Как сладко пробуждаться ей
из темной глубины падучей
среди притихнувших людей.
20 июля 1921
«В зеркале словно стекло замутилось…»
В зеркале словно стекло замутилось,
что там в зеркальной воде?
Вот подошла и над ним наклонилась…
Господи, Боже мой, где,
где же лицо, где засохшие губы;
в зеркале пусто стекло.