Слышу я трубы, нездешние трубы.

Сразу зажгло

зеркало все ослепительным светом

пламя не нашей земли.

Это ли будет последним ответом?

Господи, Боже, внемли.

Душу ты вынешь, измучаешь тело,

страхом его исказя.

Я ведь и в церкви молиться не смела,

даже и в церкви нельзя.

Вынесут чашу с Святыми Дарами, —

Божьи сокрыты пути…

Вижу над чашей я черное пламя

и не могу подойти.

Стану я биться и рвать свое платье,

плакать, кричать и стонать.

Божье на мне тяготеет проклятье,

черной болезни печать…

Сердце не бьется. И жду я припадка,

вижу бесовскую тьму…

только зачем так мучительно-сладко

мне приближаться к нему?

20 июля 1921

«Смотри: вот жемчуг разноцветный…»

Смотри: вот жемчуг разноцветный.

Одна жемчужина — тебе;

В ней, может быть, есть знак ответный

На все вопросы о судьбе.

И если взор твой смотрит смело,

Не отрываясь в небеса —

В твоих ладонях жемчуг белый, —

Господня чистая роса.

Но если сердцу сладко нужен

Земной любви зовущий свет —

В улыбке розовых жемчужин

Найдешь ты радостный ответ.

А если выбраны печали,

И путь намечен роковой —

Есть черный жемчуг цвета стали

Иль облака перед грозой.

Во всех цветах сокрыта тайна…

Запомни: каждый выбор свят,

И жемчуг, взятый не случайно,

Неси, как драгоценный клад.

Без колебаний, без уступок,

Глядя без злобы на других…

Во всех руках он так же хрупок

И так же нежен, как в твоих.

31 июля 1921

«Божья матерь на иконе…»

Божья матерь на иконе.

Не спокоен темный лик.

И зажатая в ладони

свечка гаснет каждый миг.

В сердце нет уж отголоска.

Все молитвы расточа,

сердце тает, как из воска,

воска желтого свеча.

Сердце тает, в сердце жалость,

может быть к себе самой.

И последняя усталость

опустилась надо мной.

Только слышу чей-то голос…

На иконе словно мгла:

«Колосится Божий колос…

Разве ты не поняла?

Я тебя послала жницей.

Только тот кто нерадив,

может плакать и томиться,

ничего не завершив.

Если ты боишься муки,

Я сама свершу свой путь».

И тогда, ломая руки,

я шепчу ей: «Позабудь…

Позабудь мой грех невольный,

отпусти мой тяжкий грех…

Сердцу стало слишком больно

за себя, за нас, за всех…

Я не буду малодушной,

только снова улыбнись…»

Пахнет воском воздух душный,