— Быстро телефон мне отдал и марш отсюда! — рявкнул один из Рыбниковых. Видимо, он приходился волчонку отцом. Иди дядей. Или… неважно. В любом случае рыжина у обоих была явно семейная.

— Я не буду снимать, честно-честно! Только тихонечко посмотрю! — зачастил мальчишка.

— Быстро, я сказал!

— Ну пожалуйста…

— Придурок ты, Тима, — вздохнул Людвиг. Доползти пару метров до друга он всё-таки смог, а вот подняться или хотя бы сесть — уже нет. Так и валялся на земле в домашних штанах и футболке. И опять босиком.

— У меня был хороший учитель. — Тимур стянул пальто и попытался закутать этого страдальца, но Людвиг вместо благодарности скорчил такое недовольное лицо, словно он не лежал на подмерзающей земле, а загорал на пляже, и вдруг какой-то гад заслонил его от солнца.

— Учитель твой — дурак. И ты не лучше.

— Что-нибудь понимаешь? — тихо спросила Фрида, подобравшись поближе к Стасу.

— Не очень, — сознался тот. — Кажется, Тимур что-то натворил.

— Натворил, — согласился Тимур. — Я убил двенадцать человек.

Почему-то с каждой секундой становилось всё проще говорить о своём преступлении. Словно, перестав быть тайной, груз на душе сделался в несколько раз легче. Не исчез, нет. Остался тяжёлым, практически неподъёмным. Но сам Тимур как будто стал сильнее.

Он всё сделал правильно.

Наконец-то.

— Это не убийство! — немедленно влез Людвиг. — Это был несчастный случай.

— Это ничего не меняет.

— Меняет. Ты был несовершеннолетним! Даже школу ещё не окончил! А я был рядом, я нёс за тебя ответственность…

— Да зачем вы его слушаете? Что вы вообще стоите? — взорвалась блестящая тётка. — Если они так друг друга выгораживают, то оба и виноваты. Хватайте же их, ну! Или ждёте, пока я первая начну?

Конечно, она и до этого не молчала. Никто не молчал, просто все обсуждения и разговоры сливались в монотонный гул, который обтекал Тимура со всех сторон — но не мог причинить вреда. Те слова, которые Тимур повторял сам себе каждый день, всё равно были намного больнее. Били намного больнее.

Но тётка… То есть, конечно, женщина. Растрёпанная, слегка отёкшая женщина в платье, которое даже в полумраке блестело, как диско-шар.

Но эта женщина посмела обвинить Людвига, и её обвинение выбилось по тональности из общего гула и больно резануло слух.

— Оставьте его в покое. Только я виноват! — упрямо повторил Тимур.

— Мне плевать, кто из вас виноват! Верните мне моего мужа, твари! Что, не можете? Тогда отправляйтесь следом за ним оба! Чтоб вы сдохли!

Тимур понятия не имел, кто эта женщина. Он вообще не помнил, чтобы они встречались раньше. Но, очевидно, её муж был на злополучной сдаче дома — и не пережил её.

— Извините, — сказал Тимур. — Вы имеете полное право меня ненавидеть.

А что он ещё мог сделать? Мёртвых не вернуть.

Тётка заорала что-то совсем уж бессвязное и бросилась на него с кулаками, но стоявший неподалёку мужчина перехватил её за руку.

— Погоди ты голосить, разберёмся.

— Разберётесь? Знаю я, как вы разбираетесь! В тот раз доразбирались до того, что убийцу упустили, и сейчас…

— Да куда он денется, когда куча народу кругом? Видишь, даже не сопротивляется, — рассудительно заметил мужчина.

Его Тимур тоже не знал, но благодарно кивнул. Он действительно не собирался бежать или сопротивляться. Признался — и будь что будет.

— Мне плевать, сопротивляется он или нет! Слышишь ты, очкарик? Плевать! На тебя, и на дружка твоего плевать! Оба вы сдохнете! Сдохнете и будете вечно в аду гореть! Черви вас будут жрать! Черти вас будут на части резать!

Тимур был уже согласен и на червей, и на чертей, лишь бы она наконец-то угомонилась. Или крики и обвинения от безутешных родственников — это тоже часть причитающегося ему наказания?

Тогда ладно, пусть ругается. Он ведь действительно заслужил.

— Прекратите на него орать! Вам же сказали, что он нечаянно! — снова влезла Ксюша.

— Ты вообще кто такая? Мала ещё взрослым указывать! — огрызнулась женщина. Или всё же тётка? Вела она себя точно как склочная тётка с базара.

Тимур готов был смиренно терпеть ругань, относящуюся лично к нему, но не к упрямой девчонке, у которой опять некстати включился инстинкт защитника.

— Фри, забери её, пожалуйста, — попросил он.