— Да? — в голосе Ковалева зазвучали радостные нотки, что удивило меня.

Ковалев пересел ко мне, и уже совсем доверительно спросил:

— Ну, если я за ней поухаживаю, ты возражать не будешь?

Я потерял дар речи от изумления. Этот солдафон вдруг оказался таким романтиком. Спрашивает у меня, может ли он приударить за девушкой, которая ему понравилась?

— Она абсолютно самостоятельная. И я ей не указываю. Только захочет ли она, не знаю.

— Строптивая? — ухмыльнулся полковник. — Я таких люблю, — шлепнул меня по колену.

Мой нейроинтерфейс привлек моё внимание. И я отключился, буквально на мгновение.

«Раса — „человек разумный“ по классификации планеты, на которой они возникли. Самый многочисленный и широко распространённый вид приматов. Принадлежит роду люди (Homo) семейства гоминид (надсемейство — человекообразные), и выделяется прямохождением, использованием речи для коммуникации с другими представителями вида, использованием орудий труда, а также исключительно развитыми когнитивными способностями, которыми он обязан большому размеру и особенностям строения своего головного мозга…»

Ничего нового я не узнал. Биосканер, встроенный в мой нейроинтерфейс, не показал никакого отклонения от человеческой сущности полковника, не обнаружил фильтра восприятия. Но ведь я точно видел эту мерзотину! Вновь передернуло от отвращения, когда вспомнил эти лезущие в мои мозги тонкие нити.

— А-а-а! — дикий вопль заставил меня подскочить на месте. — Помогите! На помощь! Эдгар! — голос перешёл в хрипы.

Ковалёв вскочил, краска отлила от лица:

— Это Дарлин!

Мы оба кинулись к выходу, едва не столкнувшись в дверях. Ковалёв опередил меня, оттолкнул. В один прыжок оказался у проёма в женскую раздевалку, распахнул. И ринулся внутрь.

Заскочив за ним, я растерялся. Раздевалка была пуста. Никого.

— Дарлин! — закричал я.

— Ах ты, сука! — злой, но приглушенный голос полковника раздался откуда-то слева.

И я бросился туда. И застыл пораженный.

Душевая, несколько кабинок из полупрозрачного прозрачного пластика с закрытыми дверцами. Влажно и сыро. А в самом углу рядом с оторванный панели потолка восседал огромный мохнатый паук. Чудовищный, размером с хорошего кабана. Услышав шум, монстр медленно развернулся ко мне. Вылетела липкая сетка. Но я успел отпрыгнуть. И едва не столкнулся с Ковалёвым.

Кинулся к кобуре с бластером. Зараза! Я же оставил его в раздевалке!

Тихий стон заставил машинально мотнуть головой.

С потолка свисал серо-седой плотный кокон, в котором билось тело, закрытое с головой. Дарлин извивалась, пытаясь выбраться, задыхалась, но лишь все больше запутывались.

А мохнатое чудище, несмотря на свой огромный вес, резво переставляя конечности, так, что прогибался несчастный пластик, лихо пробежало по потолку. Прыжок. Тварь оказалась прямо надо мной. Плевок. Липкая сетка накрыла с головой. Потащила вверх. А оттуда, с потолка, на меня смотрели два черных немигающих глаза монстра, и ротовое отверстие его раздвигалось в торжествующей улыбке.

Припекало. Голову жгло невыносимо, кожа на лице горела, будто я попал в печь крематория. Я бросил взгляд на небо, закрыв глаза светофильтром. Апельсек пока еще поднялся в зенит. Откуда же такая жара? Может быть, жгла изнутри острая несправедливость, которая так внезапно разрушила мою жизнь?

Куда мне теперь идти? Все наше имущество, дом, транспорт — всё конфисковали. Вывезли вплоть до старого потемневшего от времени серебряного кофейника бабушки и семян астролябий. Все счета заблокировали — отца, матери, мой. И наш общий семейный счет. В карманах гремела горсть серебряной мелочи. Но расплатиться этим я нигде не мог.

Особенно для полета на этих прекрасных серебристых птичках с блестящими красными стрелами на фюзеляже, что бесшумно прибывали к остановкам — прозрачным павильонам, где на стенах вспыхивали и гасли многоцветные видеопанно. И люди скапливались под крышами, пока не прибывал очередной флаер.

Как я любил раньше летать на самых быстроходных флаерах! Тех, которые уносили в стратосферу, и потом плыли, как горные орлы над планетой. Открывая из иллюминаторов ошеломляющий вид — высоченные горы, укрытые пухлыми снеговым шапками, глубокие океаны, вся поверхность которых скрывала бирюзовая рябь. Огромные проплешины из красно-желтого песка на полюсах.

А вокруг простиралась бархатная бездна космоса, залитая равнодушным светом Апельсека и Окрольта.

Когда отец подарил мне спейсфайтер, я уже летал самостоятельно. Мощный движок моей «птички» давал невероятную свободу кружить по всей планетарной системе — облетать все двенадцать наших небесных тел: пять газовых гигантов, пять скалистых. И два планетоида, вся поверхность которых была изрыта астероидами, кометами. Они принимали главный удар.

Все наши родственники — дальние, близкие отвернулись от нас. Все знакомые и те, кто назывался нашими друзьями, исчезли, растворились в небытие. Я просматривал базу контактов — все заблокировано. Некоторые из них перед тем, как уничтожить связь со мной присылали злую оскорбительную фразу: «Ты и твой отец — подонки! Ваше место в Башне Смерти!» Я помнил, как отец помогал этим людям, пробивал сквозь бюрократические преграды их идеи, проекты, давал возможность раскрыть талант. Никогда я не замечал в нём зависти, злобы к тем, что мог быть лучше него. Как они лебезили перед ним, как пресмыкались. Мерзавцы, подонки! А теперь они плевали в своего покровителя, изрыгали оскорбления и проклятья в адрес нашей семьи.