Мягко опустилась платформа лифта.

— Нам надо подняться на пару этажей. К палубе номер семнадцать, — объяснил полковник, когда мы вошли в лифт и расселись на диванчиках. — Там есть выход в открытый космос. И это самая ближайшая точка к вашему Ларри.

— Полковник, у вас поврежден скафандр. Вы заметили? — я указал на прореху и свисавшие лохмотья на плече Ковалёва.

Ковалёв даже ухом не повел, лишь глаза сузились.

— Знаю. Там есть склад скафандров. Переоденусь. Кстати, у вашей спутницы тоже не всё в порядке с ее скафандром. Она потеряли шлем.

Я быстро оглядел Дарлин, поднял на нее глаза. Она смутилась, на щечках выступили красные пятна.

— Да, Эдгар. Когда мы с Ларри вошли на эту станцию, сканер показал, что здесь достаточно воздуха. Я сняла шлем. Но потом ничего не помню.

Я лишь покачал головой. Каким бы ни были у землян скафандры, тот, что носили мы, защищал нас гораздо лучше.

— Ну хорошо, — полковник вновь перехватил внимание. — Значит, вашему звездолёту нужен ремонт. Я правильно понял? И вам нужны материалы для этого?

К чему он клонит? Лицо полковника выглядело непроницаемым. Сейчас он скрывал свои намерения. И это меня беспокоило.

— Да, нужно. Мы хотели бы у вас их купить.

— Купить? Нет. Мы ничего никому не продаем. У нас нет финансовых систем. Ликвидировали за ненужностью. Только натуральный обмен. Баш на баш, если вы понимаете.

— А что тогда вам нужно?

— Технологии. Новые технологии. Это для нас самое главное. Если вы передадите нам технологию перемещения через канал пространства-времени, мы поможем вам в ремонте вашего корабля. Мы уже сами их строим, — гордость за достижения своего народа он не скрывал.

— Но судя по этой станции, технологии у вас устаревшие, — я вспомнил плакаты на стене склада. — Какие корабли вы строите? С химическими двигателями? Мы на нашей планете давно таких не делаем.

— Это станция старая. Наши ученые здесь проводили некоторые опыты. Но сейчас мы ушли далеко вперед. За какие-то двадцать-тридцать лет. Просто не сравнить. Конструктора Земли уже сделали ядерные прямоточные двигатели, на антиматерии. Наши корабли могут развивать скорость в одну двадцатую скорости света. Но вы сами понимаете, для полета по всей галактике или даже дальше этого мало. Нужен прорыв.

— Для создания канала нужна экзотическая темная материя, — объяснил я.

— Ну, у вас же на звездолете есть реактор для производства? Вы дадите нашим специалистам доступ к этому реактору, мы его изучим. Постараемся сделать такой же. А вы получите все, что пожелаете. Такой взаимовыгодный обмен. Как вам это предложение, Эдгар?

Знания этого солдафона обескураживали. Он рассуждал, как ученый, или конструктор, понимая то, о чем говорит. Я впервые встретил офицера спецслужбы, который бы разбирался в антиматерии.

— А если вашим специалистам наша технология будет не по зубам, что тогда?

— Тогда мы обеспечим вам все для ремонта. И летите на все четыре стороны. Задерживать не будем.

Вдруг почудилось, или это происходило наяву? Вместо полковника Ковалёва на диванчике против меня вольготно расположилась жуткая тварь — низ мохнатого тигра, верх — огромный богомол. Крупные фасеточные глаза, не моргая, пристально изучали меня. Вместо рта монстра — что-то типа дыхательной маски с желтовато-коричневой булькающей жидкостью. Ко мне потянулись сотнями нитями тонкие щупальца. Опутали мою голову. Они хотят скачать всю информацию из моего мозга! Скопировать мой нейроинтерфейс, с помощью которого я управляю звездолётом.

Ведь никто, кроме меня этого сделать не сможет!

— Эдгар Рей? Вас вызывает ректор.

Голос Майнарда Ферона, секретаря Бауна, звучал четко, но сухо, без эмоций. Невысокий немолодой мужчина, с вечно сонным взглядом, будто спал на ходу, остановил меня в коридоре. Но зачем ему это сообщать? Я и так получил уведомление на мой интерфейс. И прекрасно знал, что скажет ректор.

Я шагал по коридору так, словно он вел на эшафот. На пути попадались курсанты, кто-то даже ходил у меня в приятелях, но все они теперь отводили глаза, чтобы не встречаться взглядом со мной. Некоторые так просто шарахались к стене, будто я заразился какой-то страшной болезнью.

Я дошел до дверей, ведущих в коридор к ректору и, к сильнейшей досаде, увидел, что неподалёку, около окна, стоит сложив руки на груди Кельси Хов со своими подхалимами. Его торжествующая улыбка победителя добавила невыносимой горечи.

У дверей в кабинет ректора было пустынно и тихо. Бархатный бордовый диванчик для ожидающих пустовал. Напротив — голографические портреты лучших лекторов и курсантов. С заносчивой гордостью смотрел на меня Кельси Хов. И теперь рядом с ним висел портрет неизвестного мне курсанта. Вместо моего. Они быстро его сняли.