— Это уж ваше дело, — произнес король с улыбкой, — я наполню «ясли», и, пока жить буду, останусь при них. В Вислицу съедутся дворяне, духовенство, рыцарство и обыкновенные паны… необходимо, чтобы и мужики там были…

Вядух с удивлением взглянул на короля и ничего не ответил.

— А допустят ли туда другие? — шепотом спросил он после размышления.

— Вы скажете тем, которые захотят вас прогнать или запретят вам доступ, — что вы повинуетесь моему приказанию. Я хочу, чтобы вы там были.

Крестьянин как будто не видел в этом надобности и покачивал головой.

— Поезжай ты, — произнес король, — возьми с собою несколько состоятельных крестьян, пользующихся у вас почетом; будьте вы при мне, для того чтобы не могли сказать, что я о вас забыл или пренебрег вами. Ведь и без того меня называют королем холопов, — пускай, по крайней мере, знают, что я им хочу быть так же, как я король для дворян рыцарства и всего люда, который живет в этом королевстве… Поэтому я вам приказываю, чтобы вы привезли в Вислицу нескольких ваших собратьев. А для того, чтобы вам не пришлось израсходоваться в случае, если не хватит корма для ваших лошадей, потому что в Вислице его могут съесть лошади дворян, возьмите это на дорогу.

При этих словах король вынул из кошелька приготовленный сверток с деньгами и положил его на стол…

— В Вислицу-то я поеду, — с гордостью промолвил крестьянин, — если только жив буду, — но не за ваши деньги, милостивый король. Это годится для бедняков. Мы — люди простые и живем попросту, такими родились и так привыкли; мы золота на себе не носим, но и у нас кое-что найдется припрятанным в горшке под лежанкой про черный день.

— Возьмите это; меня вы этим не разорите, — рассмеялся король, — возьмите для других, для того чтобы вы могли выбрать других не по богатству, а по уму и их серьезности… и — всего хорошего!..

С этими словами король встал и, чуть-чуть отведав налитого меда, направился к дверям. Вядух шел вслед за ним, почтительно склонившись. У порога король, повернувшись к нему, добавил:

— Помните, что к четвертой неделе поста там необходимо быть… непременно… потому что я осведомлюсь о пас…

Когда король вышел к своим людям, они еще сидели за медом, которым их угостили; наскоро допив кубки, они вытерли усы и вскочили на лошадей.

Казимир отъехал уже большое расстояние от двора, а мужик все еще стоял задумавшись, как бы приросший к земле…

Гарусьница даже вынуждена была выйти к нему и хлопнуть его по плечу, чтобы заставить очнуться.

— Что с тобой, старина?

Ничего не ответив, Вядух вошел в хату, где на столе еще лежал королевский мешочек, и, опустившись на скамью, погрузился в глубокую задумчивость.

Жена остановилась перед ним с заложенными руками, устремив на него испытующий взгляд и покачивая головой.

Лекса не мог собраться с мыслями и долго не отвечал на ее вопросы. Наконец, он встал, сотворил крестное знамение и, поправив шапку на голове, тяжело вздохнул.

— Да совершится воля Господня. Если нужно в Вислицу, то попаду и в Вислицу…

— Что же, разве это для тебя обида, а не честь? — спросила Гарусьница.

— Ты, старуха, лучше молчала бы, потому что ты ничего не знаешь! — воскликнул Вядух. — За такую честь человек потом расплачивается жизнью. Я никогда не кичился своим богатством, потому что не хотел вызывать зависти, а теперь нельзя ударить лицом в грязь и осрамить себя и свое сословие!

Поохав немного, Вядух прошелся несколько раз по комнате, выпил оставшийся после короля бокал с медом, поправил на себе пояс, крепче стянув его, осмотрел свои лапти и, выглянув через окно, чтобы по солнцу определить время, обратился к жене.

— К ужину, вероятно, возвращусь, а может быть и нет… Смотри, голубушка, чтобы я, возвратившись, нашел похлебку. А теперь мне нужно собраться в путь.

Выбрав самого лучшего коня, старик, не отказавшийся еще из-за возраста от верховой езды, бодро уселся на лошадь и уехал.

По соседству жило несколько богатых крестьян, но не все они были похожи на Вядуха. Самые выдающиеся из них льнули к дворянам и в них заискивали, поступали к ним на службу, обязывались нести повинности. С ними нельзя было говорить о положении крестьянства, ибо они, хоть и принадлежали к этому сословию, но не принимали близко к сердцу его интересы.

Другие предпочитали спокойно оставаться у себя, не подвергаясь никаким неприятностям, потому что несомненно надо было быть подготовленными к тому, что рыцарство недоброжелательно отнесется к их присутствию; некоторых Лекса не мог пригласить, так как они уже слишком просты были; поэтому выбор был очень труден, и Лекса был сильно озабочен, так как он стыдился удовольствоваться небольшой горсточкой сотоварищей.

Дорогой Лекса тяжко вздыхал о том, что король возложил на его плечи такое тяжелое бремя, но сбросить его он уже не мог.