Шрифт:
— Волшебные бифштексы из мороженной картошки, — с горечью ответил Алеша Гусев, который после своей неудачной охоты за пирожными стал пессимистом.
— Зачем? — и Андрей Андреевич, улыбнувшись, пожал плечами. — Для начала я предложил бы есть консервированное мясо. Это вполне вкусно и питательно.
План его, как и все гениальное, был чрезвычайно прост. В одной из кают затонувшего посреди гавани «Памяти Азова» хранился изрядный запас мясных консервов. Их следовало разыскать и извлечь, вот и все.
Разыскать было нетрудно — тот самый кок, которого он собирался нанять, в свое время служил тоже коком на той самой «Памяти Азова». Извлечь тоже легко. для этого существовали водолазы.
Бахметьев встал и ушел из-за стола. Он был не слишком сыт, но сейчас консервированного мяса есть не стал бы.
Юдин смотрел на Андрея Андреевича с нескрываемым восхищением, и даже томный Жорж Левидов как-то оживился. Механик Короткевич не поверил и, будучи человеком прямолинейным, сказал:
— Бред.
— А вот посмотрим, — ответил Андрей Андреевич и сразу с неукротимой энергией взялся за дело.
За полчаса провернул через штаб назначение нового кока и сам пошел за ним в экипаж, где тот временно числился. Затем отправился в водолазный отряд и там вступил в переговоры не с начальником отряда, а с одним знакомым старшиной и кое-какими водолазами.
Договор был заключен на следующих условиях:
1. Товарищ Скублинский является ответственным руководителем работ и указывает, где находятся консервы.
2. Миноносец предоставляет для буксировки водолазного бота свой моторный катер, и команда миноносца оказывает водолазам всю необходимую помощь.
3. Водолазы работают в частном порядке после семнадцати часов, то есть во внеслужебное время, и в качестве вознаграждения получают: из первого ящик консервов 50%, из второго 30%, а из всех последующих — 10%.
4. Если в течение трех дней работы никаких консервов обнаружено не будет, товарищ Скублинский уплачивает водолазам за беспокойство один ящик сахара и один ящик хозяйственного мыла.
Ни сахара, ни мыла у Андрея Андреевича не было, но это его нисколько не беспокоило. Он был абсолютно уверен в успехе и на следующий день ровно в семнадцать часов приступил к работе. Где-то раздобыл небольшой бон [85] и ошвартовал его у выступившего из воды края палубы «Памяти Азова». Потом рядом с боном поставил водолазный бот и свой катер и, откинувшись на спинку кормового сидения, благодушно закурил.
Его дело было сделано, и за него распоряжался новый кок Чугунный. Он обстоятельно разъяснил водолазам, как им добраться до склада, петухом расхаживал по бону и время от времени даже покрикивал — вероятно, воображал, что он боцман. Первый водолаз осторожно сполз по наклонной палубе, ушел под воду и, качаясь, растворился в зеленой темноте. От него остались только крупные пузыри воздуха, с бульканьем лопавшиеся на поверхности, но смотреть на них было неинтересно.
85
Бон (от голл. boom — бревно, преграда) — плавучие заграждения для защиты места стоянки кораблей или важных сооружений (мостов, плотин и др.) от проникновения кораблей, торпед и плавающих мин противника.
Значительно приятнее было бы пока что вздремнуть, и Андрей Андреевич, поудобнее устроившись в углу своего кормового сиденья, надвинул козырек фуражки на глаза.
Отлично припекало июльское солнце, лениво плескалась за бортом волна, и равнодушно постукивала водолазная помпа. За последнее время он начал понемногу полнеть, и это следовало приветствовать.
В полусне он отчетливо увидел свой новый буфет резного орехового дерева, который купил буквально за гроши, и на буфете недавно присланный с Украины окорок, но внезапно на бону закричали.
Кричали «ура» и еще что-то. Из воды медленно поднимался обвязанный концом большой деревянный ящик.
— А ну, навались! — обрадовался водолазный старшина и сам схватился за конец.
Через минуту ящик уже стоял на бону. Одним ударом топора с него снесли крышку и увидели: плотными рядами в нем стояли круглые консервные банки.
Андрей Андреевич улыбнулся. Все было в совершенном порядке.
13
Черт знает в каком дурацком положении может иной раз оказаться человек!
Бахметьев сидел в своей каюте перед письменным столом и старался не видеть нагроможденных на столе консервных банок, но это было невозможно — банки стояли сплошной стеной и демонстративно блестели.
Он просто не мог от них отказаться — они были нужны его сыну Никите. И потом, вся команда их брала, даже коммунисты, и как будто это было вполне законно: со дна моря имущество принадлежит тому, кто его поднял.
Но, с другой стороны, Андрей Андреевич был несомненным прохвостом и, больше того, врагом, а принимать подарки от прохвостов и врагов не годится.
Вообще лучше бы этих консервов совсем не существовало. Команду почти невозможно было заставить делать дело: все только и думали что о новых поисках продовольственных кладов.
После обеда спали сколько захочется. Прибирались, даже в собственных помещениях, из рук вон плохо. Орудия и торпедные аппараты совсем запустили и охотно чистили только свои ботинки.
И командир корабля Андрей Андреевич к этому относился вполне благодушно. На все доклады неизменно отвечал:
— Бросьте, батенька. Все это было хорошо при старом режиме, а теперь ни к чему.