Шрифт:
Миноносец трясся на заднем ходу и уже шел довольно быстро, но серая громада «Республики» приближалась еще быстрее. Катастрофа была неизбежна, а комиссар Федоров стоял рядом с командиром и ничего не предпринимал. Почему он вообще никогда и ни во что не вмешивался?
«Он был плохим комиссаром», — решил Бахметьев, хотя еще совсем недавно такой комиссар, как Федоров, показался бы ему идеальным.
— Лево на борт! — скомандовал Андрей Андреевич и одновременно застопорил левую машину. Но уже было поздно.
На юте «Республики» внезапно появилась черная бородатая фигура сторожа. Он вприпрыжку бежал навстречу миноносцу и, размахивая руками, кричал:
— Куда вы лезете? Ошалели! Корабль мне поломаете!
Миноносцем разломать линкор, конечно, трудно, но на мостике «Пластуна» никому смеяться не хотелось.
— Лево на борт! — снова вскрикнул Андрей Андреевич.
— Лево на борту! — ответил бледный рулевой.
— Кранцы! Кранцы! — закричал кто-то на корме.
Ванты грот-мачты задели за одну из восьмидюймовых пушек «Республики» и со звоном лопнули. Потом к той же восьмидюймовке подошла шлюпбалка [86] .
86
Шлюпбалка — изогнутой формы железная балка для подъема на корабль и спуска на воду шлюпок.
Страшно и вместе с тем почему-то весело смотреть, как ломается твой корабль. Слышишь скрежет стали и треск дерева, видишь, как одна за другой летят стойки, шлюпбалки, шлюпки, не можешь оторваться и ждешь, что будет дальше. И одновременно ощущаешь прямо-таки физическую боль и нестерпимый стыд.
Только когда миноносец окончательно остановился у грязно-серого борта линкора, Бахметьев сумел оторвать руки от поручня и стереть пот лица.
Миноносец был очень основательно разломан. Ему смяло правое крыло мостика и вдребезги разнесло моторный катер. Срезало отвод над правым винтом и переломало все лопасти самого винта. И вдобавок о якорный канат «Республики» распороло корму.
Сразу же его поставили в док, а Андрея Андреевича вызвали в штаб флота, откуда он больше не вернулся.
14
Временно в командование миноносцем вступил Бахметьев, но радости в этом было мало. Командовать стоявшим на суше кораблем было совершенно неинтересно, особенно когда остальные корабли готовились к первым после войны маневрам.
И жить в доке было жарко и скучно, и в уборную приходилось ходить на берег со своим ключом. Ключ этот, чтобы командиры не уносили его с собой в город, механик Короткевич распорядился приковать цепью к изрядной величины полену. Это тоже было противно, хотя и необходимо.
В штаб, в порт, на корабль, в контору завода и потом снова в штаб. А вечером — неизвестно куда. И никаких непрочитанных книг в судовой библиотеке не оставалось.
Но в один из вечеров Бахметьев на буфете в кают-компании нашел забытый Короткевичем том переписки Маркса и Энгельса. Книга оказалась очень непривычной и временами даже непонятной. Приходилось останавливаться и наново перечитывать страницу, чтобы докопаться до сути дела, и это раздражало. Но, с другой стороны, она была очень прямолинейной, острой и даже ядовитой. Ее хотелось читать.
И в ней, совершенно неожиданно, много говорилось о войне, и все, что говорилось, вдребезги разбивало все его прежние представления.
Он сопротивлялся. Он считал себя образованным человеком и ничего не желал принимать на веру. Но книга тоже ничего не принимала на веру, и бороться с ней он не мог. К утру он потушил свет, закрыл глаза и постарался как можно добросовестнее взвесить все, что прочел. И вдруг почувствовал, что он не образованный человек, а самый обыкновенный неуч.
Как ни странно, но это его обрадовало. Значит, какой-то выход из всего его внутреннего неустройства существовал. Значит, впереди могло быть много хорошего.
С этим чувством он заснул, а утром, проснувшись, был весел и насвистывал вальс из «Сильвы». За чаем шутил, а после чая совместно с механиком Короткевичем отправился на кладбище миноносцев добывать себе новый катер, взамен разбитого. Идя по стенке, перепрыгивал через всяческие наваленные на ней предметы, подговаривал Короткевича купаться и вообще вел себя как форменный мальчишка.
Подходящий катер нашелся на «Стерегущем». Мотор у него, по-видимому, был в полном порядке, и катер требовал только небольшого ремонта по корпусу.
Механик Короткевич решил заодно выдрать со «Стерегущего» две донки. Это было много проще сделать, чем без конца чинить свои собственные ломаные, и Бахметьев с ним согласился.
Потом стали думать: чем бы еще поживиться? Короткевич полез в машину, а Бахметьев спустился в кают-компанию. И в кают-компании внезапно вспомнил: этот самый миноносец «Стерегущий» поднял его из воды после взрыва на «Джигите».
Вон в той каюте он несколько часов пролежал без сознания, вот здесь, на диване, после страшной ночи пили чай, вот за этим столом узнал о гибели своих друзей.