– Просто пришел извиниться, – выпалил он и закрыл глаза. Открыв их вновь, он уперся локтями в колени и, сплетя пальцы своих больших рук, продолжил: – На самом деле, я сгораю от стыда.

Лицо его болезненно сморщилось, как у человека, сдерживающего слезы. Я надеялась, что он сдержит их. Мне не хотелось сочувствовать ему, а его слезы могли пробудить жалость.

– Я едва помню, что произошло, – признался он. – Что я говорил. Что ты говорил. И что я сделал. – Его подбородок задрожал, и я, смущенная таким проявлением чувств, принялась разглядывать свои руки. – Черт, Грэхем, – простонал он. – Я не могу поверить, что сделал нечто подобное.

– Извинения приняты, – просто ответил папа, и я поняла, что это не пустые слова.

Он действительно простил его. К моему изумлению.

– Я больше не буду пить, – заявил дядя Тревор. – Напиваясь, я дурею… конечно, это не оправдывает того, что я натворил. Но я не собирался, черт побери, выталкивать твое кресло из треклятого павильона. Я просто… – Его голос сошел на нет, и он опять начал усиленно выкручивать руки. – Не думаю, что я стал алкоголиком или уж слишком пристрастился, но…

– Точно не думаешь? – уточнил папа.

– А ты думаешь, стал? – удивленно спросил дядя Тревор.

– У тебя есть проблемы с алкоголем, Тревор, – ответил папа. – И всегда были. Выпив, ты меняешься до неузнаваемости… и, говоря откровенно, даже на трезвую голову твои личностные качества оставляют желать лучшего.

Я напряглась, опасаясь реакции дяди Тревора на папину критику, но он рассмеялся.

– Понятно, – ответил он. – Я достаточно похож на папу.

Я не сразу поняла, что он имел в виду моего деда. Мужа бабули. Он уже умер, когда я родилась, но внезапно я будто увидела его вживую.

– Верно, – согласился папа. – Причем он совершенно не мог контролировать это пристрастие. Но ты можешь.

У меня появилось ощущение, что я исчезла из этой комнаты. В ней остались только братья, вспоминающие их общую жизнь.

– Тони говорит, что я умудряюсь обижать своих родных и близких, – пробурчал дядя Тревор.

– Только когда напьешься, Трев, – уточнил папа.

Дядя Тревор откинулся на спинку стула и пробежал пальцами по волосам.

– Вчера вечером мы долго разговаривали с Тони. – Мельком глянув на меня, он опять перевел взгляд на моего отца.

– Давай отложим наш разговор до другого раза, – предложил папа. – Нам с Молли надо вернуться к работе.

– Только… хочу, чтоб ты знал, – опять начал дядя Тревор. – Я решил прийти на собрание во вторник.

Он встал и, сделав пару шагов, оказался возле моего отца. Положив большую руку на папину шею, он наклонился и поцеловал его в макушку.

– Я люблю тебя, парень, – сказал он, выпрямляясь. – И кстати, я приду трезвым как стеклышко. Лады?

– Я ценю это, Трев, – улыбнувшись, ответил папа. – Ценю больше, чем могу выразить словами.

Дядя Тревор удалился, не прощаясь, и я увидела, что мой отец пристально смотрит в окно, видимо, пребывая в каком-то гипнотическом состоянии. Мы оба молча проследили за тем, как дядя Тревор прошел по двору к своему грузовику.

– Чувствительный у вас получился разговор, – сказала я, услышав, как захлопнулась дверца грузовика.

– Он бывает чувствительным малым, – заметил папа, выходя из своего отрешенного состояния. Кивнув в сторону компьютера, он спросил: – Ты готова вернуться к работе?

– Я никогда не прощу его, – не поднимая рук к клавиатуре, заявила я, сердито покачав головой. – Пап, он ведь мог убить тебя.

– Однако тебе же будет лучше, если ты простишь, – откликнулся отец.

– Может, когда-нибудь, – предположила я. – А пока я еще слишком сердита на него.

– С грузом непрощенной обиды трудно жить, – задумчиво произнес он. – Все равно что пытаться танцевать со свинцовой тяжестью на плечах. Отягощающее бремя гнева будет неизменно угнетать тебя.

Он говорил со мной своим профессиональным тоном, и мне хватило такта только на то, чтобы удержаться от искушения с делано скучающим видом закатить глаза к потолку. Я предпочла просто отвернуться к клавиатуре, подняв к клавишам пальцы с облупленным звездно-синим лаком.

– Итак, – спросила я, – продолжим?

Я пятый раз проверила время на экране моего мобильного телефона. Почти половина первого. Сиенна сказала, что встретится с нами в полдень. Хорошим началом наше общение с этой девушкой никак не назовешь.

Слегка отодвинув чай со льдом, я обмакнула тортилью в вазочку с гуакамоле. Сидевший за столом напротив меня Эйден вяло усмехнулся.

– Я думал, мы не приступим к ланчу, пока не дождемся ее, – заметил он.