Ты спросишь, каким чудом несколько ведьмаков победили сотню фанатиков? Я тебе скажу. Как ты знаешь, самые одарённые и наилучшим образом обученные чародеи способны действовать сообща, они могут объединять силы при наложении заклинаний, во много раз увеличивая при этом результат. Ведьмаки этого делать не умеют и не могут. Ваше ведьмачьи Знаки — они сугубо индивидуальны и присущи исключительно одному конкретному ведьмаку. Но тогда, в Каэр Морхене, когда сброд преодолел вал, когда пылал внутренний двор замка, последние четверо оставшихся в живых ведьмака соединили руки и силы. И явили Знак сей купно и согласно. С невиданным ранее результатом. Поражая всех вокруг. Увы, сами они этого тоже не пережили.

Но сим решён был исход сражения. Хотя Каэр Морхен, лишенный защитников, оказался во власти выживших остатков черни, оные не решились ворваться в Замок, но бежали в панике.

Вести о нападении разошлись. Правящий в ту пору Каэдвином молодой король Эоин, человек не совсем невежественный, выразил неудовольствие, да и маркграфы были не в восторге. Они к ведьмакам симпатии не питали, но гораздо более разозлила их инициатива снизу и своеволие буйного сброда. Необходимо было дать урок. Двое были обезглавлены палачом на эшафоте в Ард Каррайге, четверых публично повесили в их родных деревнях. К сожалению, все шестеро были из наименее виновных. Главных зачинщиков и подстрекателей справедливость не настигла. Во всяком случае, не тогда.

А теперь вот тебе столь желанная объективная правда, Геральт. Имён, выбитых на стене Каэр Морхена, семь. В героической истории говорится о семерых павших. Но тогда в Каэр Морхене ведьмаков было восьмеро.

Когда разошлись вести о нападении, мы пошли в Каэр Морхен, я и несколько послушниц. Мы были на месте задолго до того, как туда явились Бирнйольф и Весимир с учениками. Мы нашли трупы. Много трупов. И одного живого. Еле живого.

Это был Хольт.

Тогда он ещё не был Хольтом. В ту пору его звали Рейндерт. А прозвище у него было Рейндерт Призрак. А теперь послушай. Рейндерта мы нашли не в Замке, поодаль от него.

Сам Рейндерт впоследствии утверждал, что ничего не помнит. Но он бредил в горячке. А я… Может, я поступила опрометчиво и неосторожно, но тогда я была… Ну, чуть моложе, чем сейчас… Эмоции взяли верх. О том, что Рейндерт говорил в бреду, я проговорилась Весемиру.

Она замолчала. Надолго. Геральт не торопил её.

— Оказалось, — продолжила она, — что Рейндерт был ранен не при обороне Каэр Морхена, а во время бегства.

Геральт молчал.

— Прошло время. Время, которое всё меняет. Так называемая объективная правда растаяла во мгле. Весемир упорствует в своём упрямстве, а я… Я стараюсь не упорствовать. Я хочу простить… Нет, не простить. Забыть. Рейндерт — теперь Престон Хольт, потому что он вернулся к своему настоящему имени — много лет самоотверженно спасает людей в Каэдвене от чудовищ, снимает проклятия и порчи. Он бывает в храме. Мы часто пополняли его запасы эликсиров, несколько раз лечили его раны. Излечивая одновременно и мои. Самые болезненные. Воспоминания.

Но хватит об этом, — она резко вскинула голову. — Я рассказала достаточно. Может, даже лишнее, это выяснится потом. А теперь послушай совета.

Идея наняться к Хольту в ученики мне не нравится.

— Но я не нанялся. Я действую на основе добровольности и взаимного доверия. Я перпро…

— Пер прокура. Это значит «по доверенности».

— Да знаю я.

— А то, что зимовать ты должен в Каэр Морхене, а не у Хольта в Рокаморе, ты тоже знаешь? Или то, что для тебя очень нехорошо быть упоминаемым вместе с Хольтом?

— Почему?

— Хольт… — жрица приложила ко лбу ладонь. — Хольт не годится тебе в наставники. Ты должен искать свои пути. Буквально и в переносном смысле. Обещай мне, что бросишь Рокамору. И Хольта.

Он молчал. Ассумпта из Ривии смотрела на него испытующе. Наконец глубоко вздохнула.

— Ты явился сюда, Геральт, не отрицай этого, за информацией и советом. Ты получил и то, и другое. Как ты этим распорядишься, дело твоё. Мы научили тебя, чему могли, на этом конец, обучение закончено. Теперь, если ты совершишь ошибку или оплошаешь, или послушаешь плохого совета, то уже не Нэннеке поставит тебя в угол. Жизнь тебя туда поставит.

Они долго сидели молча.

— Куда ты теперь?

— В… — он запнулся, но решил не юлить. — В Спынхам. А потом на северо-восток, на границу мархии. Поселенцам нужна помощь.

— Это правда. Ты ведьмак.

Сороки в саду продолжали стрекотать.

— Мать Ассумпта?

— Да?

— Кое-кто недавно попрекнул меня тем, что имя Геральт… скучное.

— А хоть бы и так. Но это твоё имя.

— Ну, да, но… Может, что-нибудь добавить? Какое-нибудь «из», как у тебя? Какую-нибудь дворянскую пуставку?

— Приставку. Да ведь из тебя дворянин никакой, Геральт. Зачем тебе рядиться в чужие одежды?

Зоэ, Фервиде и Гипполите, девушкам из «Лорелеи», делать было нечего. Было утро, будний день. Поэтому они проводили время за свои любимыми занятиями, какой что было по сердцу. Зоэ вязала на спицах беретик для дочери. Фервида читала руководство по выращиванию лекарственных трав в горшках. Гипполита глазела в окно, наблюдая за ласточками, летающими вокруг ратуши городка Спынхам.

Все они слышали скрип ступенек, однако ни одна не обратила на это внимания. Вид вошедшей в комнату Пампинеи Монтефорте тоже не отвлёк ни одну от её занятия.