Но победило самое простодушное любопытство. Вместо того, чтобы, следуя голосу разума, удирать как можно дальше, Геральт поехал в указанном направлении. И через два дня добрался до цели. До утопающей в бело-розовом цветении долины. До ворот со странной надписью. И до гербового щита под нею

Щита, на котором виднелись три безногих птички. Геральдические мартлеты.

Это тоже было предостережением. И снова следовало бежать. Но опять победило любопытство.

Около зданий крутились люди, никто не обратил на него внимания. На дворе полно было бочек, огромных чанов, поставленных один на другой, были также странные машины, похожие на прессы.

Геральт привязал Плотву к ограде, огляделся и пошёл вперёд.

Вот показалась ранее невидимая, ярко освещённая сторона одного из зданий, рядом с шеренгой яблонь, рядом с очередной кучей бочек и рядом с дровяным сараем стоял стол. За ним сидел мужчина, поглощённый изучением документов.

Когда Геральт приблизился, мужчина поверну голову в его сторону. Отложил документ, взял со стола короткую палочку.

— Ты вооружён, — констатировал он, наставив палочку на Геральта. — У тебя меч за спиной, скрытый под епанчой. Но не пытайся выхватить его, прошу тебя. Мне не хотелось бы прибегать к чему-то радикальному.

Мужчина был одет в модный дублет — пурпурный, с богатой вышивкой, спереди шитый металлической нитью, застёгнутый на серебряные пряжки, с высоким жёстким воротником, из-под которого виднелось плиссированное жабо рубахи. Волосы у него были длинные, тёмные, чуть тронутые сединой, брови густые, сросшиеся на переносице.

Радужки его глаз были как полированный металл, блестящие и словно зеркальные.

— Ты получил моё известие, — констатировал он ещё один факт. — Я рад, что ты принял приглашение.

— Кажется, первый тёплый день этой весны, — продолжил он, не дождавшись ответа. — А я люблю бывать здесь, в Ксенделле, весной, в моём имении, в моём Саду Наслаждений. Знаешь ли ты, молодой ведьмак, откуда такое название?

— Деревья, которые ты видишь, — голос у него был мягкий, прямо-таки бархатный, — это яблони. Сейчас они цветут, а осенью согнутся под тяжестью яблок. Из этих яблок благодаря искусству мастеров виноделов и винокуров будет создано то, что здешнему люду доставляет величайшее, хотя и простенькое наслаждение. Сидр. А также дистиллированный из него более крепкий алкоголь. В бочках и бочонках попадёт он на рынок, дабы, как я уже сказал, дать народу наслаждение. Но пора представиться. Я — Артамон из Асгута. Чародей. Декан Академии Магии в Бан Арде.

— Геральт. Ведьмак.

— Да, я знаю. Почти год я хочу встретиться с тобой. А причин, по которым я разослал по всем окрестностям приглашение на встречу, две. Первая — моя благодарность. Ибо я тебе благодарен, молодой ведьмак.

Геральт поднял брови.

— Маркграфиня Деянира, супруга маркграфа Луитпольда Линденброга — моя родственница. Следовательно, дочь Деяниры, Герцлоиде, тоже мне родня. Из-за тебя они могли бы пострадать. Благодаря тебе этого не случилось.

— Я не знаю, о чём вы говорите.

— Надо же. Ко всему ещё и скромен. И умеет хранить тайны. А что с Людмиллой Ваикинен и молодым графом Финнеганом? Станешь отрицать, что помог им?

Скоро вести разносятся, подумал Геральт. Ясно. Магия, сплетни и почтовые голуби.

— Я не знаю, о чём вы говорите, — повторил он.

— К счастью, — улыбнулся Артамон, — я это знаю. И пора перейти к другой причине моего приглашения. Переход этот потребует вступления, довольно длинного. Вооружись терпением.

Геральт вооружился.

— Ты ведьмак, — начал чародей после некоторого молчания. — Мутант. Ты возник в результате процесса, который кому-то покажется улучшением, исправлением Природы. Но природу нельзя исправить. Нельзя модифицировать её. Любая манипуляция тем, что Природа создала, означает патологию. Порчу и уничтожение. Извращение. Кому как не тебе должен я напомнить Замок Беанн Грудд и те гнусности, что там творились? Пресловутые Коты? Убийцы-психопаты? Природу трудно обмануть, молодой ведьмак. Как организм, который борется с болезнью, Природа любую метаморфозу и мутацию воспринимает — и справедливо — именно как патоген, как болезнетворный фактор. Натура, прости за каламбур, не терпит ненатурального.

Ясно, подумал Геральт. А ты, чародей-аристократ с гербовыми птичками, природе помогал, чем мог. Каэр Морхен, где гнездятся ведьмаки, должен быть стёрт с лица земли, а всё, что от него останется, посыпано будет солью и селитрой. Цитата из твоего произведения, не так ли?

— Итак, — продолжил Артамон, сложив ладони, — на одном полюсе Коты, результат извращения Природы. На другом — ты, результат чего-то противоположного. Ты, Геральт, лучший пример того, о чём я говорил. У тебя Природа в борьбе с патогеном начинает побеждать. У тебя оживают справедливость и сострадание, которые ведьминская мутация должна была полностью искоренить в тебе. Поэтому я разослал приглашение. Ибо я хочу сделать тебе предложение. Обратить к тебе просьбу, которую ни к какому обычному ведьмаку обратить не мог бы. Но я, не колеблясь, сделаю предложение человеку порядочному, такому, который не причинил вреда двум женщинам, хотя мог бы — а как ведьмак обязан был это сделать. Человеку сострадательному, который помог влюблённой паре, хотя мог бы просто пожать плечами и отвратить свой взор.