— Перейдём же ad rem. — Чародей выпрямился в плетёном кресле. — Я желал бы, чтобы ты посетил меня в Академии, в Бан Арде. В моей лаборатории, где я совершил бы определённые исследования. Взял бы образцы для анализов. От тебя ничего не потребовалось бы кроме нескольких капель крови. И, может быть, небольшого количества других… выделений. Меня как учёного очень интересует, что происходит с твоей кровью — и всем организмом — после приёма эликсиров.

Геральт молчал.

— Я компенсирую тебе потерянное время, — продолжал Артамон, — конкретной суммой. Она будет не меньше той, которую предлагал тебе Линденброг за стрыгу. Кроме того я обеспечил бы тебе неприкосновенность. Королевский префект оставил бы тебя в покое и перестал бы отравлять тебе жизнь.

— Подумай также, — чародей не обращал внимания на молчание Геральта, — о благах нематериальных. Результатом моих исследований стало бы создание медикаментов, лекарств от неизлечимых болезней, от которых сейчас страдает человечество. Мою благодарность ты уже заслужил — за Деяниру и её дочь. Подумай о благодарности всего человечества. Твори добро, и оно вернётся к тебе, молодой ведьмак. Вернётся к тебе.

— Ты не обязан решать немедленно. Поразмысли. А когда решишься, навести меня в Бан Арде.

Он был уже в седле, но не успел ещё уехать, когда на дворе явились три всадника. Все трое вооружены до зубов, на боевых жеребцах. Двое мужчин в кожаных куртках с бронзовыми пуговицами. И женщина в чёрном мужском дублете. У неё была льняная коса. Густая россыпь веснушек вокруг вздёрнутого носа. Узкие губы. И зелёные глаза с исключительно неприятным выражением.

В расщелинах стен Каэр Морхена гнездились хищные ящерки. Женщина очень напоминала их лицом.

— А это ещё кто такой? — рявкнула она, уставившись на Геральта.

Другой всадник, здоровенный верзила, тоже пригляделся. Нос у него был деформированный, кривой, похоже, был сломан и плохо сросся.

— Оставь его, Мериткселл, — он наклонился в седле и сплюнул. — Это почтарь. Не видишь что ли бляху с трубкой?

Геральт не доехал до ворот с шикарной надписью. Он остановил Плотву посреди цветущих яблонь.

Никогда до сей поры, даже в сражении с зоррилом, даже в танце со стрыгой, не ощущал он такой угрозы, такой опасности. В ушах его звучал бархатный голос Артамона. Он вспомнил ящеричьи глаза веснушчатой женщины.

И спешился.

— … доказательства, — говорил Артамон.

Геральт, укрытый за дровяным сараем, был поражён, как сильно изменился его голос. Не было уже в нём ни следа бархата. Булыжники и битое стекло.

— Эстеван Трильо да Кунья разочаровал меня, провалил всё дело. Но я обойдусь без доказательств, они мне не нужны. Я знаю, кто убил вахмистра Маргулиса и других. И не стану ждать, пока закон, наконец, проснётся. Я возьму дело в свои руки.

— С Престоном Хольтом вы поступите следующим образом. У Хольта проблемы со здоровьем. В Рокамору, его имение, часто призывают лекаря из Бан Филлима. Иногда лекарь не ездит туда сам, а посылает снадобья с кем-нибудь из своих учеников или слуг. Кто-нибудь из вас, скажем, Борегард Фрик, сыграет эту роль. Но вместо лекарства доставит Хольту нечто, изготовленное мною. Вследствие чего ведьмак умрёт в долгой и мучительной агонии… Вы, кажется, чем-то недовольны, господин Фрик? По какой причине?

— Повелитель, этот ведьмак мне ни сват, ни брат, мне до него дела нет. Но он человек меча, и погибнуть бы ему от меча… А травить его, словно крысу какую…

— Primo, Хольт и есть крыса. И заслуживает крысиной смерти. Secundo, я не уверен, что мечом вы с ним справились бы, даже все втроём. Да, да, господин Фрик, я знаю, какой ты искусный боец, но Хольту ты и в подмётки не годишься, он старый, опытный ведьмак, а вы — обычные люди. Tertio и самое важное: смерть Хольта ни в коем случае не должна быть связана ни с моей персоной, ни с персоной госпожи маркизы, которой вы служите. А вы трое как раз связаны. Поэтому сделайте так, как я приказал. Понятно?

— Так точно.

— Я жду именно этого. А теперь насчёт храма в Эльсборге, места, где ведьмаков обучали, лечили и всячески поддерживали. Мои старания, наконец-то, привели к желаемым результатам, и местные власти приняли решение о выселении и депортации жриц. Но этого мало. Надо покончить с ними абсолютно, раз и навсегда. Поскольку, напомню, ничто не должно указывать ни на меня, ни на маркизу, вы воспользуетесь той же уловкой, как в своё время под Новиградом. Вы помните, госпожа Мериткселл?

— Помню, — голос ящерки, — Помню, повелитель.

— Самые главные — Ассумпта и Нэннеке. Вам поможет то, что часть местного населения ненавидит обеих жриц за медицинскую помощь, которую они оказывают женщинам. А потому госпожа Мериткселл изобразит женщину, которая хочет избавиться от нежелательной беременности, и придёт в храм на процедуру. В обществе любовника, роль которого сыграет господин Цибор Понти. При первой же возможности госпожа Мериткселл и господин Понти заколют жриц. Прежде чем исчезнуть, они громко покричат о божественном законе, защите священной жизни и тому подобное, чем нелепее, тем лучше. В мотиве никто сомневаться не станет, потому что жрицам за их деятельность не раз и не два грозили смертью. Госпожа Мериткселл, господин Понти, какие-нибудь сомнения?