Мастер, тот, кто умеет делать, но не смеет убивать.
Глава 1
Когда всадник скачет галопом, стук копыт вызывает у встречных лёгкую панику. Настоящий ужас овладевает путниками, когда галоп угадывается, а стука не слышно, словно конь летит над землёй, ударяя неподкованными копытами тугой воздух. Такому всаднику спешно уступают дорогу не только мужицкие телеги, но и барские коляски съезжают на обочину, а где не случилось обочины, то и прямо в канаву.
Рассказывают, будто лет сто тому некий сановник в своей карете запряженной, как в те времена полагалось, шестнадцатью лошадьми цугом, не пожелал уступить дорогу безумному всаднику. Удар был страшен, запряженных цугом лошадей разбросало, поубивав половину, карету разнесло в щепки, а сам вельможа вывалился в канаву и чудом остался жив. Кто скакал навстречу сановнику и по какой надобности, дознаться не удалось.
Врут, конечно, но на таких выдумках держатся добрые традиции. Бешеный всадник мог догнать и загнать кого угодно, но стоптать и убить он никого не смел. Такой запрет был наложен на чудесного коня, хотя почти никто этого не знал. Мчит чёрный, не касаясь земли, уступи ему дорогу; целее будешь. А какие и на кого запреты наложены, знать не нам.
У дверей Розовой усадьбы конь остановился, всадник спрыгнул с седла. Почему здание называлось усадьбой, никто не знал, да никого это не интересовало, а розовой она была, поскольку на стены пошёл розоватый известняк, встречавшийся в этих краях. Двери усадьбы были распахнуты, и в проходе возвышалась тёмная фигура.
— Не пущу!
Надо быть отчаянным храбрецом, чтобы сказать такое приехавшему. Всадник был с ног до головы укутан в чёрную материю, а любому опытному воину довольно полувзгляда, чтобы узнать стальной шёлк. По стальному шёлку можно в упор стрелять из арбалета или новомодной пистоли, стрела и пуля спружинят и упадут. Можно бить мечом или копьём — раны не появится. Стальной шёлк надёжнее любой брони. Недаром о безумных всадниках рассказывают удивительные вещи, половина которых придумана самим рассказчиком.
Казалось бы, приехавший может пройти по сторожу, как по пустому месту, но он остановился и негромко произнёс:
— Мне нужен мастер Вотен.
Охранник отшагнул, пропустив всадника в крошечную прихожую, из которой вели три двери, и указал на левую из них.
Дверь была не заперта. В небольшом кабинете не было ничего, кроме письменного стола и единственного кресла. Даже если сюда пустят кого-то, ему явно не предложат сесть.
Хозяин кабинета, а это и был мастер Вотен, повернувшись к молчаливой фигуре, смахнул со стола что-то невидимое и словно сыграл на пустой столешнице, как на верхней клавиатуре органа. Никаких звуков не раздалось, и вообще, насколько можно судить, ничего не произошло, но Вотен улыбнулся и произнёс:
— Теперь можно говорить. Никто не подслушает, даже богоподобный Цвир, собственной персоной.
— Именно Цвир и собирается нас подслушивать. А может быть, и заявится сюда собственной богоподобной персоной.
— Интересно, где ты ему так дорогу перебежал?
— Много где, всё не перечислишь. Но сейчас у меня к тебе почтительнейшая просьба, — всадник распахнул плащ, и стало видно, что к груди у него примотан спящий ребёнок. — Малыша надо спрятать, а когда его ищет Цвир, никто, кроме тебя с этим делом не справится.
— У тебя есть дети? Не знал.
— Это не мой ребёнок. Я не знаю, кто он и чей. Но когда я увидел, что Цвир послал целый отряд летучих всадников, чтобы уничтожить одну мирную семью, я счёл нужным вмешаться. Я опоздал, все уже были мертвы, кроме этого малыша. Я взял его из рук мёртвой матери или, возможно, сестры и дал слово, что спасу ребёнка, что бы это мне не стоило. Один я бы знал, куда скакать, но дитя там не выживет. И я привёз его к тебе. Дай ему имя, какое сочтёшь нужным, и вырасти вместе со своими детьми.
— У всех моих детей одно имя — Тобтор. И неважно, люди они или настоящие тобторы. Такое же имя будет и у него. Но есть одна трудность. У меня пятьдесят два ребёнка, и всем им по пяти лет, а этой крохе от силы три года. Но я постараюсь спрятать малыша среди своих. Не найдут. А теперь, о тебе. Что мне говорить Цвиру или его посланцам, когда они начнут спрашивать?
— Правду. Мол, прискакал, напился воды и умчался неведомо куда. Времени у меня и в самом деле мало.
Вотен согласно кивнул и негромко позвал сторожа:
— Аулло, что делают маленькие Тобторы?
— Им положено спать после обеда, но маленькие Тобторы уже выросли, почти никто не спит. Но в спальне тихо.
— Сделай так, чтобы они все уснули, а когда проснутся среди них неприметно окажется этот красавчик. Маловат ещё, ну да сойдёт. Только его постричь надо, не годится приличному Тобтору щеголять с такими локонами. Его, небось, ни разу в жизни не стригли. И ещё… принеси нашему гостю стакан воды.
Аулло забрал ребёнка и через несколько минут вернулся с водой.