Шрифт:
Глава 10
Женщины застыли в нерешительности. Я тоже. Словно бы окоченела.
– Но господин, такова традиция…
– Традиция в том, чтобы лишить ее девственной плевы палкой,– резко возразил он,– остальное- это ваше удобство. Я говорю- вы делаете- или я наплюю на традицию, даже Иннана? Не забывай, что у меня есть еще один пресловутый обряд в запасе и я могу воспользоваться своим правом…
Невольно усмехнулась про себя.
Чертов Карим.
А я ведь и рассчитывала на то, что он воспользуется… Планировала сжимать зубы от отвращения, но разрешить себя взять… Потому что если все пойдет по моей задумке, он никогда не согласится на третий обряд… А если и согласится, то пепел поражения на его языке будет равносилен самому жуткому поражению… Но для этого ему нужно сдаться сейчас, а мне- сдаться ему…
Вместо ответа на вызов резко встала с места и одним движением стянула с себя платье, упавшее на пол безвольной тряпкой.
Красивые золотые повязки на бедрах. Они почти ничего не прикрывали и тоже служили данью традиций. Но наглый мужской взгляд все равно на них задержался.
Карим не стеснялся оценивать мою женскую красоту и даже не стеснялся признать и словами, и видом, что она его волнует, но… Именно в этих признаниях и проявлялось то, насколько далеко он был от меня… Насколько презренна, ничтожна, неинтересна я была для него- покрытая с ног до головы черной тряпкой или вообще без единого кусочка ткани на теле.
Наши взгляды снова встретились. Подавила желание закрыть пышную грудь, когда его глаза спустились от шеи к восставшим на прохладе соскам.
Я легла обратно и сама развела ноги.
Господи, надо представить, что я просто на приеме у врача… Не думать, отключить сознание… Хоть бы быстрее все закончилось…
Старшая жрица снова взяла жезл с полотна и подошла ко мне, опустившись на колени.
По обычаю женщина должна почувствовать боль от дефлорации. Это ее плата за первородный грех. Я знала, что во время сексуального возбуждения твоя плоть может увлажниться самостоятельно, но… смысл традиции был как раз в том, чтобы не настраивать эти самые струны в душе женщины…
Открыто посмотрела на него… Сорвись, Карим. Сорвись. Ради своей страны я пожертвую гордостью и своей честью. Возьми меня, как оголодавшее животное, а после я утру свои слезы и выплюну тебе в лицо, что теперь моя земля свободна…
Он не шевелился. Рассматривал мою плоть, словно бы трогал. Кассия уверяла, что я вся красивая, как произведение искусства. Что во мне есть тонкость, манкость и холодность северной матери, но и огонь бабилонянки- и эти лед и пламень не дадут мужчинам выбора… Что это я, кто всегда будет делать выбор за них…
Откинулась на подушку, глубоко вздохнув. Напряглась, когда услышала скрип. Он встает и подходит ближе… Ну же…
Сорвись…
– Ты играла с собой когда-нибудь, Инна?– вдруг спрашивает он меня на русском, совершенно обескураживая.
Точно. Его мать русская. Он говорит на этом языке точно так же, как это делаю я- свободно. Зато вокруг никто не понимает. Вот его умысел.
Молчу, закусив губу. А он усмехается.
Снова трогает взглядом.
Красивый! Если бы не был таким жестоким и бессердечным, я бы сказала, что самый красивый, кого мне довелось видеть…
–Потрогай свои соски,– снова приказывает. Теперь хрипло.
Вся дрожу. О раздражения, отвращения и злости… Каков же гад… Каков!
Но делаю то, что он говорит.
Касаюсь грудей- и черт! Меня подбрасывает! Подбрасывает, как от удара тока. Ток отдает в низ живота.
Спираль в паху начинает расти и раскручиваться.
Его грудь тоже вздымается. Яростно, порывисто. Он не стесняется эмоций. Совершенно.
– Ниже…– снова приказывает,– проведи к низу живота.
Хриплый шепот на русском заставляет застыть всех. Они видят это безобразие. Господи, он не прикоснулся ко мне, а меня уже поимел…
Снова делаю так, как он говорит. Чересчур порывисто, нервно, потому что стесняюсь до чертиков.
Вот такого откровенного взгляда превосходства, вот такого темного мужского интереса…
– Нырни туда,– продолжает он. Трогаю свой бутон, развожу лепестки, замираю…
Карим смотрит прямо туда и облизывает свои губы.
Глава 12
Наверное, я была проклята при рождении. Мать рассказывала мне перед смертью, что родственницы мужа так и не приняли ее в свое архаичное, закрытое общество – чужачку из заснеженной России, которая слышала проклятия в свой адрес всякий раз, когда отворачивалась.
Это не помешало отцу самозабвенно и страстно пронести их любовь до самой ее смерти. Он привез мать из Сибири после окончания учебы в Советском Союзе вопреки всем законам и устоям. Ну, и наделала же шуму «невеста с Севера» для единственного сына правителя Бабилонии.
Дворцовые тайны, козни, неведомая культура… Я помню, как мама говорила, что пару раз думала, что не выдержит и сбежит… Но каждый раз отец зацеловывал ее злость и вымаливал еще один шанс…
Родители отца заняли выжидательную позицию, надеясь, что чужачка скоро надоест молодому Зороху и он утратит к ней интерес… Не случилось…