Помещение оказалось небольшим. В центре – массивная, окутанная сегментированной арматурой арка – как раскрытая пасть многослойного чудовища. Внутри – горизонтальная платформа, выдвигаемая и поднимаемая в нескольких плоскостях. В стенах – экраны, панели, одни активные, другие – законсервированные, но с лампочками ожидания. За стеклом – стойка оператора и пульт управления, весь покрытый стикерами с шутками на немецком и паролями, написанными ручкой прямо по пластиковой панели.

Йео подошёл к терминалу, вставил ключ-карту, набрал короткий код, дождался сигнала подтверждения. Ни одного слова – будто мы оба знали, что тут разговоры мешают. Он только бросил:

– Можете ложиться. Сеанс займёт двадцать минут. После расшифровки образов – ещё столько же. Обработка идёт на изолированном нейроинтерфейсе, ничего в сеть не уходит. Можете не волноваться.

Только усмехнулся. Интересно, есть ли ещё хоть кто-то на этом свете, кто в эту лабуду поверит? В сеть он всё сами сольют, так что изоляция от неё – это так….

– А и не волнуюсь, – ответил совершенно честно, учитывая принятые предварительно меры.

Лёг. Поверхность жёсткая, но не давит. К телу начали подстраиваться микроизменения рельефа – как будто платформа запоминала форму тела. Над лицом – полупрозрачная линза, сквозь которую виден потолок. Внутри него – матрица сенсоров. Чутье инженера отмечало: технология устарела, но всё ещё способна творить чудеса. Особенно с хорошим интерфейсом и честными руками. Да и не за новинками сюда ехал, а по весьма прозаичному и практическому делу.

Машина запустилась. Потолок погас.

Остался только внутренний свет. И звёзды.

***

Они вспыхнули не сразу. Сначала – чёрный бархат. Потом – пара точек. Потом больше. Густая россыпь, как будто кто-то пролил алмазную пыль по атласу неба. Звёзды – не просто картинки. Это были воспоминания. Потому что помнил это небо. Оно было настоящим. Не нарисованным. Не придуманным. Слишком сложным. Слишком точным. Но главное с привязкой по времени.

Попытался вспомнить – поворот головы, угол обзора, ощущение веса, слабый люминесцентный ореол в нижнем секторе зрения – будто защитное поле или индикатор состояния жизни. Всё это – воссоздавалось. Мозг давал образы, томограф – собирал. Мой внутренний космос превращался в трёхмерную звёздную карту.

И тут… одна из звёзд моргнула.

Совсем слегка, но не так, как должны мигать звёзды. Всплеск. Артефакт? Или… маяк?

– Скан завершён, – голос Йео прозвучал откуда-то сбоку. – Поднимаю платформу.

Сел, чувствуя, как дрожат пальцы. Лёгкий озноб. Это не от холода. Это от узнавания.

На экране передо мной – сетка сферических координат, пересчитанных в универсальные по звёздным каталогам. Уже наложено программой сопоставление с реальными базами.

– Вы были... – Йео чуть подался вперёд. – На обратной стороне Луны?

– Что?

– Вот. – Он ткнул в один из секторов. – Примерное совпадение звёздной картины. Есть расхождение, но из-за преломления искажений атмосферы. Это снято без атмосферы. Без загрязнения. Как из глубины космоса. С перспективой… скажем так, ближе к Луне.

В тот момент смотрел на экран, но не видел. Видел – её. Ту капсулу. Керамическую. С рунными выемками. Где-то под пылью, под грунтом, под миллионами лет одиночества. И ста семидесяти двух летнюю девушку, что туда уложил.

– Значит, не сошёл с ума… – сказал почти шёпотом.

Йео не ответил. Он смотрел на экран как технарь, как человек, которому не нужно понимать контекст, чтобы осознать нечто странное.

– Тут ещё… – он ткнул в другой сектор. – Странное поле данных. Не зрительное. Скорее… ощущение? Ваш мозг во время скана выдавал периодические выбросы синестезии. Как будто в момент наблюдения вы воспринимали небо как… запах, вкус, даже текстуру.

– Неудивительно, – хрипло сказал. – Это был не просто вид. Это было место. Потому что жил там. Или умер. Или и то, и другое, – закончил, чувствуя, как в глубине висков нарастает отзвук той самой дрожи, которую ещё никто не описал словами, но каждый инженер ощущает при контакте с невозможным.

Йео молчал. Только угол его губ дрогнул, как у человека, который услышал слишком много, чтобы спорить, и слишком мало, чтобы поверить. Он встал, коротко покопался в панели и протянул мне плоский модуль – прозрачный, с внутренней голографией.

– Ваше. Тут только визуал. Нейросигнатуры, ощущения, синестезию – не копировали. Как и договаривались.

Врал он как дышал, так что сделал вид что поверил и потому согласно кивнул. Убрал модуль в нагрудный карман, где он, казалось, сразу утонул – лёгкая, почти невесомая вещь, но с таким весом информации, что любой жёсткий диск в подвалах Мунцинга сгорел бы от стыда. Выходя из отсека, бросил взгляд назад. Пастью чудовища снова сомкнулись створки – готовые принять следующего довольно редкого гостя.

Створки отсека С-24 сомкнулись со щелчком. Не громко, не зловеще. Но окончательно.

Молча достал модуль из кармана и аккуратно вставил в порт локальной станции. Пара секунд – данные начали распаковываться. Визуальный слой подгрузился, звёздная карта развернулась на боковом экране, но её даже не смотрел. Всё внимание – к инфопотокам, с которыми шёл модуль. Пульсация сигнала, пинг в неизвестный диапазон, паразитный шум – слишком чисто.

Слишком.

"Значит пробили", – сделал вывод из того что видел. Быстро. Вероятнее всего готовились заранее и примерно знали зачем. Значит – заказ. Интересно, интересно, кто это у нас такой любопытный? Прямых врагов нет, значит государство. Учитывая наши натянутые отношения с ФБР после Колумбии, вероятнее всего они. У них и инструментов надавить достаточно, тем более бизнес нелегальный и многим про него известно. Но сами они в эту историю не полезут. Зачем. Местные сами будут всё делать, чтобы не портить отношение с такими людьми.