– Всё, что мне нужно, оно при мне, – улыбнулся Миха.

– Добрэ, – расслабился Кузнец. – Ты сам откудова будешь?

– Московский я, – ответил Миха. Хотя он не чувствовал принадлежности к какому-нибудь городу или стране.

– Як там зараз? Хто дэржавою правит?

– Как всегда суетно. А правители меняются, как народ решит.

– Вече збираеться?

– Аха. Можно и так сказать.

– Добрэ, – произнёс Кузнец. – А супостаты як? Мучають Матушку?

– Терзают, – ответил Миха.

– Ничого не зминюеться.

– Абсолютно!

Они переглянулись и засмеялись.

Вижу, людина ты светлый. Одного вразуметь не могу, шо ты тут робиш? – спросил он.

– Я тут проездом. Если можно так сказать.

Кузнец громко расхохотался. Его могучие лёгкие отбивали не хуже молота.

– И куды ж ты йидэш?

– Да вот, нужно попасть на карусели.

Кузнец замолчал и уставился в даль.

– Нэ блызька ця дорога, – после небольшой паузы произнёс он.

Из шахты раздался треск.

– Прохор. Мать твою! Знову каминня пэрэгрив?

– А как их не перегреть то, – донеслось из кузни. – Жар то слабый. Железо не плавит. Тружусь, себя не жалея, а вы бранить меня изволите.

– З боярських холопив. Нияк нэ можу видучыты вид подхалимству, – пояснил Кузнец и пошел внутрь. Миха последовал за ним. Прохор достал клещами куски из жаровни и кинул в угол на груду таких же.

– Бида з цым каминням. Якый нэ покладэш, все ривно трискаються. Мэни б ричный кругляш знайты. Але ричок тут нэмае, – пожаловался Кузнец.

Миха оглянулся и заметил, что нет воды для остужения металла.

– Как вы ковку закаляете?

– А нияк, – недовольно буркнул Кузнец. – Студеють потихоньку. Тому и метал никудышный виходить. Вода тут тильки пид час Благословенного дождя появляется. И то хватает лишь, щоб новий инструмент смастерить. Дивись, – Кузнец показал на свой молот, – дождя давно не було, а вин ще в робочому стании. – Кузнец придирчиво осмотрел его и покачал головой. – Эх, – вздохнул он и достал новый камень.

– Можно мне? – Миха взял его в руку.

“Достаточно лёгкий, от того и трескается быстро”. В нём проснулся азарт алхимика. “Можно уплотнить и форму придать”.

– Уголь есть? – спросил он.

– Ишь, чого захотел! Звидкиля тут бурому взятись?

– Другие камни есть?

– Такых повно. А других нэмае.

Миха взял ещё два камня. Сел. Накрыл ладонями, закрыл глаза и стал их сжимать. Мысленно он представлял, как они входят друг в друга. Как перестраиваются и уплотняются их кристаллические решётки. Когда он открыл глаза, в руках остался один тяжёлый и круглый камень. При виде его у Кузнеца округлились глаза.

– Тэпэр зрозумило, чому тоби ничого не потрибно, – изумлённо произнёс он и взял камень в руки. – Можэш ще зробыть?

Пока Миха уплотнял камни, Кузнец очистил жаровню и выкинул ненавистные камни в пропасть.

– Мыкола! – представился он и протянул руку.

– Миха! – ответил Миха и пожал руку.

– Я отплатить тоби хочу. Дорогы до карусэлив я нэ знаю, но говорят, алэ пид час дождя мож выйты звидсэля и попасть куды хочешь.

– Дождь, говоришь, – хитро улыбнулся Миха. Он вышел из кузницы и посмотрел в небо. Лёгкие облака безмятежно висели под самыми бурым “потолком”. Выставив руку над пропастью карьера, он ощутил поток тёплого воздуха, который поднимался от Круга Гнева. Вернувшись назад, Миха попросил Миколу начать ковку. А Прохора взять малый молоток и постукивать вслед за молотом кузнеца. Миха показал, в какой последовательности они должны бить по заготовке. В результате получился нужный ритм. У суфиев Ордена Мевлеви есть легенда о том, как Мастер Джалаладдин Руми познал суть практики “Сема”. Он прогуливался по кварталу чеканщиков и услышал ритм. Он настолько захватил его, что Мастер стал кружиться в Божественном экстазе. И сейчас Миха начал движение подобно Мастеру. Он кружился в левую сторону, заставляя Небесный Поток тянуться к нему. Пропуская его через сердце, он объединял его с Земным Потоком. Облака стали свиваться в спираль и притягивать к себе другие облака. Под чёткий ритм молота и молотка Миха отстукивал такой же ритм внутри своего сердца. Входя в экстаз, он раскинул руки, наклонил голову к сердцу и “лёг” на поток. Небо почернело. Холодный вихрь облаков коснулся горячего воздуха Круга Гнева. Давление изменилось, и пошёл дождь. Но Миха этого не видел. Он кружился в плотном белом “молоке”. Посреди Ада он пребывал в собственном Раю. Когда, сложив руки на груди, он остановился и открыл глаза, то оказался рядом со старой калиткой в Круге Равновесия. Из серого неба капал дождь. Миха улыбался. “Осталось найти Агнеца”, подумал он и направился в сторону аттракционов.

Мара лежала на арене. Её тело дымилось. Дэва самодовольно хохотала. Гладиаторы выясняли, кто и кому должен в их споре.

– Кто следующий? – усмехнулась шестирукая Дэва.

– Не так быстро, – пробормотала Мара.

Гладиаторы замерли.

– Так ты ещё жива?

Дэва раскрутила клинки. Покрыла их жёлтыми молниями и ударила ими Мару.

Гладиаторы молча смотрели, но, не увидев признаков жизни, вернулись к спору.

– Ух, хорошо, – очнулась Мара.

Дэва ещё раз ударила её молниями. Тело Мары почернело. Дым стал густым, словно в костер подбросили охапку свежей травы. Только это был не белый, а черный насыщенный дым.

– Словно в баньку сходила, – произнесла Мара.

Дэва гневно заорала и бросилась на неё, но клинки попали в пустоту и лязгнули о каменный пол арены. Дым перетёк в сторону, завис под куполом арены и стал обретать форму Мары. Её доспехи приобрели чёрный цвет, поглощающий любые отражения. Казалось, что её покрывала сама Тьма. Мара перевоплощалась в свою Тёмную Ипостась. Даже её глаза были чернее ночи.

– Жалкое отребье, – произнесла она низким, но пронзающим всё живое голосом. – Я могла бы простить твоё заблудшее Сознание, но не хочу. Ибо нет во мне и капели Сострадания. Я - щит, ограждающий Истину от Невежества! Я - меч, карающий непокорных.