Утро в студии было почти стерильно. Холодные зеркала, сверкающий паркет, запах магнезии и свежевымытый пол. Пространство, где чувства стираются до техники, а мысли до ритма.Я вошла одной из первых. Полина Михайловна стояла у окна, как обычно в тишине, с чашкой кофе, будто наблюдала за чем-то большим, чем просто улица.

Я поздоровалась, она кивнула строго, но по-матерински. Без слов. Как будто этим кивком говорила:' Я видела, что ты не сбежала.Молодец'

Разминка прошла в тишине. Девочки стелились по залу кто-то тянул стопу, кто-то сидел в шпагате, кто-то шептался. Меня не трогали. Не то чтобы принимали просто отступили, оставив вокруг невидимый круг.И вот шаги. Те, что я узнала бы даже в темноте. Лёгкие, но точные. Софья вошла, будто и не было ничего. Чёрный купальник, строгий пучок, идеальная осанка. Ни одной эмоции на лице. Только взгляд скользящий, цепкий.Она посмотрела на меня. Прямо. Без вызова. Без извинения. Без страха.

И я тоже посмотрела.Ровно.Спокойно.Как человек, который больше не боится быть собой даже если рядом тот, кто мог бы напомнить, как это больно.

Полина Михайловна хлопнула в ладоши.

— У станка. Разминка как обычно. Без истерик, без пауз. Работаем.

Мы заняли места. Софья встала через одну не рядом, но и не в углу. Я почувствовала, как дрожат пальцы, когда бралась за станок. Но потом движение. Плие, батман тандю, порт-де-бра. Тело вспомнило, зачем оно здесь. А разум замолчал.

Мы танцевали.Без слов. Без обвинений.Софья ни разу не подошла, не обернулась, не попыталась говорить. Но когда мы делали комбинацию в диагональ, я почувствовала на себе её взгляд. Не колкий. Внимательный. Словно она пыталась понять: ' Ты вернулась. Значит, не сломалась. И что теперь?

Я не отвела глаза. И не улыбнулась. Просто двигалась. Чисто. Уверенно. Без игры.В конце класса, когда мы поклонились Полине Михайловне, зал снова замер. Кто-то ждал реплики, комментария, новых обвинений. Но тишина осталась тишиной.

Я взяла сумку и пошла к двери. В этот момент Софья прошла мимо, почти плечом к плечу. На долю секунды замедлилась. Не глядя, тихо сказала:

— Сильнее стала.

И ушла.

А я осталась.Не победив. Не проиграв.Просто осталась.

Я задержалась у вешалки. Переводила дыхание, медленно переобувалась. Остальные разошлись быстро, как будто боялись задержаться рядом, где воздух всё ещё был натянут, как струна. Только Полина Михайловна осталась у окна, со всё той же чашкой, но уже без кофе. Лишь тёплая гуща на дне.

— Подойди, — тихо сказала она, не поворачиваясь.

Я подошла. Встала рядом. Мы оба смотрели на улицу. Весна зелень, птицы, школьники с рюкзаками. И стекло, в котором отражались мои плечи. И её взгляд.

— Не думала, что ты так быстро вернёшься, — произнесла она спокойно. — Но рада, что ошиблась.

Я кивнула. Горло пересохло, как перед экзаменом.

— Мне нужно было. Сначала уйти. Потом понять, зачем вернуться.

— И зачем?

Я посмотрела ей в лицо. Не строгое, просто собранное. Как всегда.

— Потому что это моё место. Не единственное. Но настоящее.

Она кивнула, будто ожидала именно такого ответа.

— Ты хорошо держалась. Ни пафоса, ни слёз. Это редкость. В твоём возрасте особенно.

Я усмехнулась.

— А в каком возрасте слёзы перестают мешать?

— В том, когда они становятся выбором, а не автоматической реакцией.

Мы замолчали. На секунду долгую, выстраданную.

— Она… — начала я и осеклась.

— Софья? — уточнила Полина Михайловна.

Я кивнула.

— Сильная. Умная. И очень, очень одинокая. Это не оправдание, но, возможно, причина. Не обостряй. Не прощай, если не хочешь. Но и не жди извинений. Их может не быть.

Я опустила глаза. А потом тихо спросила:

— А если мне всё равно страшно?

Она посмотрела на меня. Внимательно.

— Значит, ты живая. Главное не пусти этот страх в главную роль.

И вдруг мягко дотронулась до моего плеча:

— Танцуй. Пусть говорят, пусть смотрят. Мы оба знаем, для чего ты здесь. А остальное шелуха.

Я кивнула. Почти с улыбкой. Почти с благодарностью, которую сложно сказать вслух.

Уже у двери она добавила:

— А если захочешь поговорить по-настоящему не как ученица, а как человек я здесь. Без протокола.

Я вышла в коридор, и только там поняла, как легко стало дышать.Не потому, что всё позади.А потому, что я перестала убегать.

В раздевалке пахло пудрой, потом и мятным кремом для растяжки. Воздух был тёплый, плотный, как после ливня не из-за температуры, а из-за взглядов, которые я чувствовала кожей.Я переобувалась медленно, не торопясь. Вокруг разговоры вполголоса, шелест пакетов, звук бутылки с водой, упавшей на пол.