– Прости.
– Я трясу головой, чтобы разогнать туман Грейсона. Так я стала называть чары, которые он на меня накладывает.

Ухмылка, мелькнувшая на его красивом лице, говорит о том, что он точно знает, о чем я думаю.

– Знаешь, ты могла бы вернуться в постель, и мы могли бы заняться утренней кардиотренировкой.

– Это заманчиво, - говорю я и имею в виду именно это.
– Но Лил сегодня уезжает домой, и я не увижу ее до конца каникул, так что мне нужно встретиться с ней за завтраком.

– Хорошо, но я бронирую тебя на обед, ужин и десерт, - бормочет Грей себе под нос.

– Грейсон, завтра я еду к тебе домой. Это значит, что ты будешь безраздельно владеть моим вниманием во время каждого приема пищи.
– Я наклоняюсь и прижимаюсь к нему губами.
– Перестань дуться. Тебе не идет.
– Усмехаюсь я, когда он хмурится.

– У тебя это так хорошо работает. Подумал, что в конце концов это должно сработать и на тебе.
– Он дуется еще сильнее - если это возможно.

– О, это работает. Просто у меня больше силы воли, чем у тебя.

– Ты вернешься? Когда закончишь завтракать?
– спрашивает он меня.

– Мне нужно пойти в общежитие и собрать вещи, а потом я должна вернуть несколько книг в библиотеку. Как насчет того, чтобы встретиться за ужином?
– предлагаю я.

У Грея открывается рот.

– Ты собираешься заставить меня ждать целый день? Это так жестоко, мне кажется, никто никогда не поступал со мной так, - говорит он.

– Сомневаюсь, что кто-то мог поступить с тобой жестоко, Грейсон. Тебя все обожают. К тому же, твоя семья достаточно пугающая.
– Я смеюсь.

Это не ложь. В этом кампусе все хорошо относятся к Грейсону. Сначала я думала, что это из-за страха. Я думала, что все просто очень вежливы с ним из-за того, кто его отец. Знаете, потому что он сын Джейкоба Монро, канадской версии Крестного отца.

А потом я узнала его получше и поняла, что его трудно не полюбить.

Грей не принимает отказов. Именно его настойчивость заставила меня поддаться искушению. Первые несколько недель он постоянно находил способы «случайно» столкнуться со мной в кампусе. Потом он стал приглашать меня на свидания, и я каждый раз отказывала ему, пока он не упомянул о том, чтобы пойти покататься на коньках.

Как я могла отказаться? Свидание на катке. С самой горячей звездой школьного хоккея. Я не смогла. И дело было не в его теле, словно высеченном из мрамора, и не в зеленых глазах, напоминающих темные изумруды, которые заставили меня сдаться. И даже не в его ямочках, которые появляются, когда он улыбается.

Нет, это была идея выйти вместе на лёд.

Никто не знает, как сильно я люблю хоккей. Все, что связано с этой игрой, ее жестокость, игроки, летящие по льду. Все это. Когда я была маленькой, я больше всего на свете хотела играть в хоккей. Но мой отец никогда не разрешал мне. Он всегда говорил, что хоккей - не подходящий спорт для маленьких девочек, и заставлял меня заниматься фигурным катанием. Я ненавидела фигурное катание, но мне нравилось находиться на льду, поэтому я продолжала ходить на занятия. Я участвовала в соревнованиях и даже выиграла несколько трофеев. Я перестала заниматься после окончания школы. Никто не знает о том постыдном периоде моей жизни, когда я наряжалась в кричащие наряды и делала фигурные восьмерки. Даже Грей.

Он, конечно, знает, что я умею кататься на коньках. Он просто не знает, где и как я этому научилась. Я рассказала ему, что родители водили меня на общественный каток так часто, как только могли, и я просто полюбила кататься. Теперь это одно из моих любимых занятий с ним. Он берет меня на каток так часто, как только может. Есть что-то освобождающее в том, чтобы выходить вместе на лёд. Но, может быть, это просто Грей. Когда я с ним, мне кажется, что в этом мире нет ничего, что могло бы меня расстроить. Ничто не может причинить мне боль.

Это ложное чувство безопасности. Я знаю это. Я не наивна. Я не слишком задумываюсь об этом. Всего пару минут, когда это приходит мне в голову.

Когда я захожу в кафе, Лилиана уже ждет меня. Она даже заказала мой привычный завтрак. Зеленый смузи и шоколадный круассан. По моему мнению, полезность смузи компенсирует вредность калорийной выпечки.

– Прости, что опоздала, - говорю я, обнимая лучшую подругу.
– Опять.
– Я вздыхаю.

– Все в порядке. Если бы каждое утро я просыпалась с хоккеистом-красавчиком, я бы тоже опаздывала.
– Она ухмыляется.

Я смеюсь, обводя глазами кафе. Затем я отодвигаю стул, сажусь и снова оглядываюсь через плечо.

– Кого ты ищешь?
– спрашивает Лил.

– Головорезов твоего отца. Просто жду, когда они выскочат с поясом целомудрия, - говорю я, и Лилиана закатывает глаза.

– Заткнись. Это не смешно, - хмыкает она.

– Вроде как да.
– Я пожимаю плечами.

Лилиана Валентино была моей лучшей подругой с первого дня в колледже, когда я нашла ее прячущейся в туалете для девочек. Она выглядела так, будто предпочла бы быть где-нибудь еще. Помню, я спросила ее, от чего она прячется, и только рассмеялась, когда она сказала, что это от ее отца и его неспособности отпустить ее.