Я помолчал, взвешивая это условие. Оно означало, что в случае провала я должен буду предать людей, которые мне доверяют.

— Мистер Харрис, это условие приемлемо только если компрометация произойдет не по моей вине.

— Согласен.

— И четвертое условие с моей стороны, — добавил я. — Все документы операции «Чистые руки» засекречиваются на пятьдесят лет. Никаких преждевременных разоблачений в прессе или конгрессе.

Агент кивнул:

— Это в интересах всех сторон.

Мы пожали друг другу руки, скрепляя соглашение. Ладонь Харриса была сухой и твердой, как у человека, привыкшего к ответственным решениям.

— Когда начинаем? — спросил я.

— Немедленно. Завтра вы получите документы, подтверждающие, что являетесь агентом под прикрытием с марта 1929 года. Вся предыдущая деятельность будет задним числом оформлена как спецоперация.

Харрис собрал фотографии и документы в папку:

— А теперь расскажите о ближайших планах Синдиката. Что планирует Массерия?

— Дон Джузеппе сосредоточен на легализации активов через покупку недвижимости и промышленных предприятий. На следующей неделе планируется приобретение двух сталелитейных заводов в Пенсильвании.

— Сумма сделки?

— Около трех миллионов долларов. Заводы покупаются через подставные компании, но затем будут переоформлены на легальные корпорации.

Харрис делал пометки в блокноте:

— А что с Лучиано?

— Чарли больше заинтересован в международных связях. Планирует расширение торговых операций с Европой и Латинской Америкой. Официально импорт оливкового масла и вина, но каналы можно использовать для других целей.

— Понятно. А Мэдден?

— Оуни самый прагматичный из всех. Активно инвестирует в легальные развлекательные заведения, рестораны, театры, ночные клубы. Его цель полный переход к законной деятельности в течение двух лет.

Агент закрыл блокнот и убрал в карман пальто:

— А ваша роль в этих операциях?

— Финансовое планирование, структурирование сделок, налогообложение. Фактически, я помогаю Синдикату стать обычной бизнес-корпорацией.

— Что полностью соответствует задачам операции «Чистые руки», — заметил Харрис.

Мы направились к выходу. За окнами уже начинало темнеть, фонари отражались в лужах на мокром асфальте.

— Мистер Стерлинг, — остановился агент у двери, — последний вопрос. Почему вы согласились на сотрудничество? Ведь могли просто отказаться и довериться защите Синдиката.

Я помолчал, обдумывая ответ. Вопрос касался самой сути моей трансформации за прошедшие месяцы.

— Потому что увидел лица людей, которым помог. Семьи, получившие новый шанс. Рабочих, вернувшихся на фабрику. Детей, которые смогли пойти в школу вместо того, чтобы просить милостыню на улицах.

Я повернулся к агенту:

— Мистер Харрис, деньги это инструмент. Можно использовать их для разрушения, а можно для созидания. Я выбираю созидание.

Харрис кивнул с пониманием:

— Надеюсь, эта философия поможет нам успешно завершить операцию.

Спустившись по скрипучей лестнице, мы вышли на свежий воздух. У служебного входа терпеливо ждал мой Packard, из выхлопной трубы поднимался белый пар.

— До связи, агент Стерлинг, — произнес Харрис, растворяясь в полумраке между складскими корпусами.

Я сел в теплый салон автомобиля, ощущая смесь облегчения и предвкушения. Сделка с Бюро означала не только защиту от преследований, но и уникальную возможность изменить ход американской истории изнутри.

— Домой, босс? — спросил Мартинс.

— Домой, — ответил я, откидываясь на кожаное сиденье. — У нас впереди долгая дорога.

Вернувшись в особняк на Пятой авеню, я обнаружил О’Мэлли в библиотеке. Ирландец сидел в кожаном кресле у камина, где потрескивали дубовые поленья, и внимательно изучал стопку документов при свете настольной лампы с зеленым абажуром. На столике рядом дымилась чашка кофе и лежал наполовину съеденный сэндвич.

— Добро пожаловать домой, босс, — он поднял голову, когда я вошел. — Как прошла встреча с федералами?

— Лучше, чем ожидал, — я снял пальто и повесил на спинку стула. — Теперь мы официально работаем на правительство. А что у тебя?

О’Мэлли указал на документы:

— Подарки от нашего друга Артура Вестфилда. Парень оказался настоящей золотой жилой.

Я придвинул кресло к камину и взял верхний документ из стопки. Это было машинописное письмо на официальном бланке Continental Trust, адресованное Уолтеру Хиллу, главному инспектору банковского надзора штата Нью-Йорк.

'Дорогой Уолтер,