Толсон прошелся по кабинету, его черные оксфорды беззвучно ступали по толстому ковру:

— Значит, действуем постепенно. Официальный запрос о проверке деятельности Continental Trust и его дочерней компании «в связи с поступившей информацией о возможных нарушениях банковского законодательства».

— Осторожная формулировка не вызовет преждевременной реакции, сэр, — согласился Харрис.

Зазвонил телефон. Толсон поднял трубку:

— Да, Эдгар. Агент Харрис у меня в кабинете с экстренным докладом. Ситуация требует немедленного вмешательства на самом высоком уровне.

После короткой паузы заместитель директора кивнул:

— Понятно. Мы будем через десять минут.

Толсон повесил трубку и взглянул на Харриса:

— Директор Гувер хочет лично заслушать ваш доклад. А пока подготовьте официальные документы для Департамента банковского надзора. Операция «Чистые руки» получает статус дела национальной безопасности.

Харрис поднялся из кресла, крепко сжимая портфель:

— Сэр, есть ли дополнительные полномочия для работы со Стерлингом?

— Полная поддержка и защита. Рекомендации для правительственных депозитов, налоговые льготы как компенсация за причиненный ущерб, — Толсон надел пиджак. — Роберт, этот случай может стать одним из самых значительных в истории Бюро. Не подведите.

Выходя из кабинета, Харрис чувствовал тяжесть ответственности. Документы в его портфеле содержали информацию, способную потрясти основы американской финансовой системы. Операция «Чистые руки» вдруг превратилась в масштабное расследование, где ставкой являлась экономическая безопасность страны.

Декабрьское утро выдалось особенно мрачным. Снег с дождем барабанил по окнам «Merchants Farmers Bank», а в главном зале царила угнетающая атмосфера подавленности. Я стоял у стойки из полированного красного дерева, наблюдая за скудным потоком клиентов, и с горечью сознавал, как всего за несколько недель федеральный куратор превратил поднимающийся на ноги банк в бюрократическую машину.

Уолтер Хант расположился в угловом кабинете первого этажа, превратив его в командный пункт тотального контроля. Каждые полчаса кто-то из сотрудников банка поднимался по деревянной лестнице с документами, требующими его одобрения. Даже обычный кредит фермеру на пятьсот долларов теперь требовал письменного разрешения куратора.

— Мистер Стерлинг, — подошел ко мне Томас Эллиотт, управляющий банком. Его обычно аккуратные усики растрепались, а в карих глазах за очками читалось отчаяние. — Сегодня утром мистер Хант отклонил еще семь заявок на кредиты. Как обычно, он говорит, что «социальная благотворительность не входит в задачи коммерческого банка».

За окнами декабрьский Бруклин тонул в предрождественской меланхолии. Уличные торговцы пытались продать елки и игрушки, но покупателей было мало. Великая депрессия сжимала город железными тисками, а мой банк, который мог бы помочь людям, превратился в обычное бюрократическое учреждение.

— А что с программой помощи безработным? — спросил я.

— Полностью заморожена, — Эллиотт достал блокнот с записями, близоруко прищурился на него. — Хант заявил, что банк не благотворительная организация. Микрокредиты под низкие проценты объявлены «экономически необоснованными».

К нам подошел невысокий мужчина в поношенном пальто и шляпе с залысинами. Патрик Флэннери, ирландский кузнец, получивший месяц назад кредит на развитие мастерской. Теперь его лицо выражало крайнее беспокойство.

— Мистер Стерлинг, — сказал он с ирландским акцентом, — что случилось с банком? Я привел двух друзей за кредитами, но этот федеральный человек наверху прогнал их, даже не выслушав.

— Мистер Флэннери, это временные трудности…

— Да какие там временные! — вмешался другой голос.

А вот и доктор О’Брайен, один из членов совета директоров банка. Пожилой врач с седой бородкой выглядел крайне раздраженным. За ним шел Роберт Адамс, торговец недвижимостью, тоже член правления.

— Мистер Стерлинг, — сказал О’Брайен, не скрывая недовольства, — нам нужно серьезно поговорить. Немедленно.

Я кивнул недовольному Флэннери и отошел в сторону. Мы отправились в конференц-зал на втором этаже, тот самый, где недавно праздновали покупку банка.

Теперь атмосфера кардинально изменилась. За овальным столом из полированного ореха сидели остальные члены совета: Хэмилтон, Уоткинс, Макгрегор. Их лица выражали крайнее недовольство.

— Уильям, — начал Хэмилтон, бывший президент банка, — когда мы продавали вам банк, то рассчитывали на совсем другое развитие событий.

— В каком смысле? — спросил я, украдкой взглянув на карманные часы. Половина одиннадцатого.

— Мы думали, что получаем энергичного молодого финансиста, который возродит банк, — сказал Адамс. — Вместо этого получили федеральный надзор и полную парализацию деятельности.

О’Брайен развернул на столе газету «Brooklyn Daily Eagle» со статьей о проблемах местных банков.