Тот, из убийц, что стоял ближе, нажал на спуск. Выстрел прогремел в маленькой комнате, заглушив звуки неаполитанской музыки из основного зала. Массерия пошатнулся и упал назад, опрокинув стул. Золотая цепочка часов блеснула в свете люстры, когда его тело коснулось пола.

Второй выстрел прозвучал почти одновременно. Мариани попытался выхватить пистолет, но пуля одного из убийц настигла его раньше. Телохранитель рухнул рядом с боссом, верный до конца.

Выстрелы звучали один за другим, непрерывно.

Затем в комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов да отдаленными звуками уличного движения. Запах пороха смешался с ароматами итальянской кухни, создавая сюрреалистическую картину.

Из бокового помещения вышел Лучиано.

— Альберт, — обратился он к Анастасии, — собери всех капитанов. Скажи, что дон Джузеппе мертв, но дело продолжается.

Анастасия кивнул. В его глазах не было сожаления, только практическая оценка новой реальности.

Лучиано направился к выходу, его люди следовали за ним. В дверях он обернулся и бросил последний взгляд на тело человека, который когда-то был его наставником и покровителем.

Эпоха Джузеппе «Джо Босса» Массерии закончилась в этой маленькой комнате ресторана «Нуова Вилла Таммаро». Началось время Сальваторе «Лаки» Лучиано и новых правил игры в мире организованной преступности.

Снаружи снова пошел снег, смывая следы на тротуарах Кони-Айленда.

Утро встретило Фрэнка Донована привычной рутиной. Профсоюзный лидер поднялся в половине седьмого в своей маленькой квартире на Девятой авеню в Квинсе, выпил черный кофе с ломтем черствого хлеба и просмотрел утренние газеты. Забастовка на текстильной фабрике Стерлинга продолжалась уже третью неделю, и пресса начинала проявлять интерес к конфликту.

В половине восьмого тридцатидвухлетний ирландец натянул потертое зимнее пальто, намотал на шею шерстяной шарф и вышел из дома. Февральское утро выдалось морозным, температура опустилась до двадцати градусов по Фаренгейту, а вчерашний снег превратился в скользкую ледяную корку на тротуарах.

Донован шел быстрым шагом по Девятой авеню к станции метро. Высокий, худощавый мужчина с рыжеватыми волосами и решительным подбородком, он выделялся среди толпы спешащих на работу людей своей прямой осанкой и уверенной походкой. В руке он нес потертый кожаный портфель с документами профсоюза, а в кармане пальто лежала записная книжка с адресами рабочих, которых предстояло посетить в течение дня.

На станции Queensboro Plaza он спустился в подземный переход, где царила обычная утренняя суета. Рабочие в темных пальто и шляпах торопились к поездам, женщины в скромных пальто несли сумки с покупками, дети в школьной форме бежали, боясь опоздать на занятия.

Донован купил газету «Daily News» у седобородого торговца возле турникетов и прошел на платформу в ожидании поезда на Манхэттен. План дня составлен заранее: встреча с представителем Федерации труда в десять утра, а завтра визит к бастующим рабочим в Патерсоне, и срочное собрание профсоюзного комитета в штаб-квартире на Восточной четырнадцатой улице.

Поезд прибыл с грохотом и скрежетом тормозов. Донован втиснулся в переполненный вагон между служащим в очках и пожилой женщиной с вязанием. Поездка до Манхэттена заняла сорок минут, которые он провел, изучая финансовые расчеты забастовочного фонда.

В половине девятого утра Донован вышел на станции Union Square и направился к офисному зданию на Восточной четырнадцатой улице, где располагалась штаб-квартира Объединенного профсоюза текстильщиков. Четырехэтажное кирпичное здание постройки 1890-х годов не отличалось роскошью: узкие окна, облупившаяся краска на рамах, скрипучие деревянные лестницы.

Офис профсоюза занимал половину второго этажа. Две маленькие комнаты с потрескавшимися стенами, старая мебель, купленная на распродаже, и единственная печатная машинка, на которой секретарша печатала листовки и официальные письма.

— Доброе утро, мистер Донован, — поприветствовала его рыжеволосая девушка лет двадцати пяти. — Вам звонил мистер Роткопф из центрального офиса. Просил перезвонить до десяти утра.

— Спасибо, Мэри. А что с типографией? Листовки готовы?

— Обещали доставить к обеду. Пять тысяч экземпляров с призывом поддержать забастовку в Патерсоне.

Донован прошел в кабинет, крошечную комнату с единственным окном, выходящим во двор. За старым дубовым столом, доставшимся от предыдущего арендатора, лежали стопки документов, писем от рабочих, газетных вырезок о трудовых конфликтах.

Он снял пальто, повесил его на крючок за дверью и сел за стол. Первым делом нужно связаться с Роткопфом и выяснить позицию центрального руководства по поводу продолжения забастовки.

Телефонный аппарат стоял на общем столе в приемной. Донован снял трубку и попросил соединить его с офисом в Вашингтоне.