Потрескивали поленья, блики плясали по гладкому сукну полога над слишком просторной для одного кроватью. Надо было, пожалуй, прогуляться до мельницы, а то потом опять до самого отъезда в Озёрный придётся торчать в форте у Нижних Бродов, где одни мальчишки-рекруты да ворчливая бабка Рута. Ну да, оттуда всегда можно было наведаться в любое село неподалёку, потому что на мальчишек в качестве замены девкам Ламберт мог бы согласиться только совсем уж с голодухи. Но зима же, на сеновалах и в амбарах холодно, а раскладывать хозяйскую дочку в присутствии родителей, братьев-сестёр и сопливых племянников? Слова против никто, понятно, сказать не посмеет, но всё равно… Навестить Катерину, натискаться-наваляться с запасом, а заодно и напомнить, что молодость проходит, и что она думает делать ещё через пару лет? Какого принца ждёт? Пока он не был женат, ещё могла придумывать себе сказки о том, что случится чудо и станет она, первая красавица Волчьей Пущи, пусть не баронессой, так хоть женой брата барона. Но теперь-то у него есть законная супруга — чего ещё ждать дочке мельника? Вон, у кузнеца старший сын недавно овдовел, потеряв жену в родильной горячке, и остался с грудным младенцем на руках. Хороший мужик, основательный, надёжный, не пьянь какая-нибудь. Приказать, чтобы шла замуж и не выё… живалась…

Но вставать и куда-то идти было лень. В самом деле, что ли, послать за девчонками? Пусть рядом посидят со своим вышиванием и расскажут какие-нибудь милые глупости. Дианора же в этом году в первый раз едет на графский бал — вот уж, наверное, рада будет почирикать об этом. И Герте внушение сделать…

И кстати, когда они вернутся из Озёрного, в самом деле надо бы велеть Аделаиде придерживать язычок, разговаривая с Еленой. С матерью спорить бесполезно, а вот сире баронессе ещё не шестьдесят и кое-какие вещи она должна понимать. Что приданое для Дианоры, например, целиком и полностью отложено из приданого Елены Ферр.

Дети облепили её с обеих сторон, даже Тео, который всё пытался выглядеть взрослым и важным, Елена обняла их и прикусила губу, чтобы не разреветься прямо в холле, на глазах у служанок. Впрочем, у девушек тоже подозрительно блестели глаза и краснели носы, когда они смотрели на встречу детей и матери. Видно было, что им не терпится наброситься с расспросами, но понятно же, что пока хозяйка не наговорится с детьми, к ней соваться нет смысла.

— Ох, — сказала Елена, когда спазм в горле немного отпустил, — Агата, милая, сделай мне ванну погорячее. И чтобы пена до потолка! Так надоело поливать себя из ковшичка, стоя в лохани. Как только села в карету, начала мечтать о ванне.

Дети, ванна и «Чёрный кот». По отцу и усатой банде она, разумеется, тоже скучала, однако список её самых страстных мечтаний практически со свадьбы возглавляли эти три пункта. Но бордель уж точно подождёт два-три дня, пока дети привыкают, что матушка жива-здорова и снова с ними до самых праздников, а помыться ей хотелось вот прямо сейчас.

— Ой, ваша милость, чего-то похудели вы совсем, — неодобрительно сказала Агата, засучивая рукава: Елену разморило в горячей воде, и на вопрос служанки: «Вам спинку потереть, ваша милость?» — она ответила: «Даже можно не только спинку».

— Разве что в дороге растрясло. — Елена встала на колени и поставила локти на бортики ванны, склонив мокрую голову. — А так, худеть мне не с чего. Еда в замке… м-м… не очень, мы с наёмницами спасались пирогами из пекарской лавки, а от пирогов, знаешь ли, не худеют.

— Тяжко вам там? — сочувственно спросила Агата. — Дорога — дорогой, а у вас вот тут морщинка такая — такие только от горьких мыслей заводятся, не от трактирных постелей с клопами. — Елена стояла к ней спиной, но Агата наверняка указала на переносицу, где действительно залегли складки, не желающие разглаживаться.

— Да в общем… одна весьма пожилая дама, уже понемногу забывающая, на каком она свете, и одна дама помоложе, обиженная тем, что у меня есть деньги на нормальные свечи, а у неё нет. Ничего смертельного.

— Вот ведь, — хмыкнула служанка, — не зря вашего батюшку Железным Августом кличут, а вы, стало быть, Железная Елена будете. Никогда ж ни на что не пожалуетесь.

— Так Ферр — это и значит «железо».

— Вот-вот, и я про то.

Руки у Агаты были крепкие и умелые, Елена расслабилась в них, отпуская напряжение, в котором прожила два прошлых месяца. «Сегодня весь день проведу с детьми, думала она, — а завтра позову Сандру. А лучше возьму детей, и сходим с ними в гости. С Рутгером кое о чём посоветоваться не мешает… нет, это потом, сначала посидим с Сандрой, перемоем косточки моей новой родне, чтобы их там в Волчьей Пуще икота замучила».

— Голову наклоните-ка посильнее, ваша милость. — Нет, определённо, горничная, больше десяти лет работающая в одном доме, начинает хозяев воспринимать как свою собственность, а не наоборот. — Какие-то волосы у вас стали тусклые, — с неудовольствием заметила Агата. — И даже поредели как будто. Вы их в следующий раз, прежде чем мыть, сметанкой натрите до самых корней и подержите так под платком с четверть часика. Или ещё хорошо желток яичный взять с мёдом. А то куда это годится? Вы там будто в подземельях просидели на хлебе и воде!

— На пирогах с чаем, — усмехнулась Елена. — Но знаешь, ты права, впечатление как от подвала — холодно, темно, влажно всегда, даже если погода солнечная. Там один мужичок древесный уголь жжёт для кузницы. Гномы бы даже для кухни, наверное, такой не взяли, но для обычной человеческой кузницы сойдёт. Я тоже стала его покупать, чтобы на меня не шипели, будто слишком много дров трачу, так что свою комнату прогреваю понемногу. Лет за двадцать, глядишь, прогрею. — Она рассмеялась, но служанка только фыркнула рассерженной кошкой. Желания своего хозяина купить титул для внучки ценой здоровья дочери она не одобряла. Наверняка отец наслушается в ближайшие дни ворчания про морщинки и про поредевшие волосы.